– Вот! – Леха положил на стол десять тысяч.
– Спасибо, брат, – сказал я и чуть не расплакался.
– Уважаю, – сказал капитан и слегка усмехнулся.
– Я не мог поступить по-другому, – произнес Леха голосом пионера-героя.
– Имеешь ли ты к нам претензии? – спросил меня капитан.
– Не имею.
– Тогда пошел вон.
Два раза предлагать не пришлось.
– Вы встретили бандитов! – всплеснул руками Стив, увидев меня.
На моей физиономии налился изрядный фингал.
– Я же тебе говорил, мы встретили ментов, – пояснил Леха.
– Милицисты не могут драться, – сказал Стив. И был не прав как грамматически, так и фактически.
Пьянка не задалась, несмотря на холодную водку Smirnoff.
– Ты должен подать в суд, – убеждал меня Стив.
– Оставь. Обычное для России дело. Капитан говорит, что американский коп меня бы вообще пристрелил.
– Очень может быть. Но драться коп не может.
Хорошо все-таки, что мы живем не в Америке. Наши порядки как-то понятнее. И даже логичнее. Что ни говори, лучше получить дубинкой от родного мента, чем пулю от заморского копа.
Но больше всего меня занимала мысль о превратностях судьбы. В этот сумасшедший день мы избежали, казалось бы, неминуемых проблем на военной кафедре. Вышли сухими из воды и невредимыми из пива.
Нас должны были скрутить охранники английской королевы. В конце концов, мы могли бы нарваться на знакомого, но злобного доцента, когда пьяными околачивались по истфаку. На профессора, конечно, тоже могли нарваться, но профессоров такие мелочи не интересуют. А ассистенты и старшие преподаватели пьяных студентов боятся. Доцент в этом смысле – самый худший вариант.
Минуя тысячи опасностей, которые встречались на нашем пути, мы почти дошли до цели. А на ровном – идеально ровном – месте мне суждено было споткнуться. Как фигурист, сделавший каскад из двух тройных и четверного прыжка, падает за десять секунд до конца программы на простейшем вращении, так и я грохнулся лицом о сырой асфальт, когда победа уже была в кармане.
Вот такие они – условия человеческого существования, как говорил знаменитый писатель и авторитетный министр Андре Мальро. Как с этим жить – не знаю.
Глава десятая
Явление героя
– Не надо было бегать от ментов, – уверенно сказал шофер. – Никому еще не удавалось от них убежать.
– Неправда, – возразил я. – Мне однажды удалось. Когда я в вытрезвон попал.
– Ты был в вытрезвителе? – сморщилась Аня и даже слегка приподнялась с моих коленей.
– Да. А что здесь такого?
– Не знаю, – замялась Аня. – Как-то… не знаю…
– Не знаешь, тогда и не говори. Каждый мужчина должен посадить дерево, построить дом и побывать в вытрезвителе.
– Не побывать в вытрезвителе, а родить сына.
– Что за чушь? Родить сына должна женщина, а мужчина – побывать в вытрезвителе. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
Рассказ про то, что при оплате счетов нужно быть предельно внимательным
А начинался тот день очень даже здорово. Мне выплатили зарплату. Неожиданно выплатили. Раньше срока. И больше положенного. Мне тогда зарплату на сто долларов подняли.
Я вызвонил Артура. Мы встретились в кафе на Казанской, бывшей Плеханова. Вызвонили еще кое-кого и к вечеру, признаться, изрядно нагрузились.
Кое-кого мы отправили по домам, а сами пошли к Артуру. Точнее, к жене Артура. На канал Грибоедова.
Идем по каналу Грибоедова. Почти пришли. Уже Вознесенский переходим, бывший Майорова. Осталось два дома пройти.
И тут случилось непредвиденное. Переходя Вознесенский, я слишком взял влево и врезался в милицейскую машину. Не она в меня врезалась, а я в нее. Она не могла врезаться, она на месте стояла.
Менты, конечно, опешили. И какое-то время молчали от удивления. А потом потребовали предъявить документы.
Документов у меня, разумеется, не было. Зачем мне документы? В бухгалтерии меня в лицо знают, зарплату без документов выдают. Да и не ожидал я, говорю же, этой зарплаты.
– Поедешь с нами, – сказал жирный мент.
Странная логика. С документами, значит, человек может врезаться в ментовские машины, а без документов – строго воспрещается.
Артур за меня заступился. У него-то документы были. Он же лицо кавказской национальности, он всегда с собой документы носит.
– Он не пьяный, – сказал Артур про меня. – Ну, не так чтобы сильно пьяный.
– Трезвый, как стеклышко, – подтвердил я. – Просто зазевался и не заметил вашу машину.
– А ну-ка пройдись, – скомандовал мент.
– Легко. Я могу даже по поребрику пройтись.
Это было уже лишнее. По тротуару я, наверное, прошел бы шагов пять-семь. А с поребрика свалился на втором шаге, хоть и разводил руки в стороны, как канатоходец Тибул.
Поскольку ходил я неуверенно, меня посадили в машину. И отвезли в вытрезвитель.
А я перед этим какого-то мистического триллера насмотрелся. И мой отравленный алколоидами мозг переклинило. Показалось мне, что не менты меня везут, а бандиты. Честно говоря, разница-то и в самом деле невелика.
Сильно я, признаться, струхнул. Даже вспотел от страха. И когда жирный мент меня из машины выводил, я его оттолкнул и побежал. Мент – жирный и неповоротливый, а я в то время был худым и юрким. Убежал я от мента.
Попетлял по подворотням и выскочил на какую-то трассу. Порылся в карманах – долларов нет. Ясное дело, жирного работа. Но рубли кое-какие остались.
Я тормознул машину. Чтобы до Артура доехать.
И снова мозг, убитый алколоидами, переклинило. Я начал торговаться с водителем. Из-за пятидесяти рублей. Вместо того чтобы сматывать по-быстрому, устроил торг. Наверное, украденные жирным ментом доллары так на меня подействовали. Вконец расшатали и без того слабую психику.
В цене мы не сошлись, и водитель уехал. А следующей машиной, которую я тормознул, оказался «уазик» с жирным ментом.
Жадность – один из гнуснейших человеческих пороков. Предательство, в конце концов, может быть возвышенным. Предать можно ради высоких идеалов демократии и прав человека. Как Брут Цезаря. Трусость – похуже, но и она бывает благородной. Удрал же я от жирного менты с перепуга. А жадность – это всегда низко и омерзительно.
Поэтому я не больно-то и расстроился, когда меня в вытрезвон доставили. Поделом вору и мука. Нет, неправильно. Вором-то выступил жирный мент, а он никакой муки не испытал. Если только муку совести, но в этом я сильно сомневаюсь.
