Затем мы спустили с лестницы патриота, который привязался к нам с вопросом, почему Явлинский поддержал Указ 1400.
И, наконец, мы пришли на поляну, которую облюбовали казаки, тоже оказавшиеся областными активистами. Старые казаки были бородаты и пьяны. Молодые – низкорослы и кривоноги, их шашки волочились по земле. Они пели песни.
Казачьи песни жутко занудные. Это у Розенбаума казачьи песни веселые, а у настоящих казаков, то есть у тех, которые при шашках и бороде, – занудные.
– Чего вы фигню поете? – спрашиваю я. – Сбацайте чего-нибудь веселенькое.
– Уйдите, – говорят казаки, – отседова, Христа ради.
Слово за слово – сцепились. Казаков – человек тридцать, а нас пятеро. Еле ноги унесли.
На следующий день эйфория прошла. И агрессия вместе с ней. Появилась вялость и сухость во рту. Мы с Артуром пошли за минералкой. Купили по бутылке – выпили в один заход. Купили по второй.
Идем, воздухом дышим, а на полянке сидят две фемины. На вид – кондиционные и доступные. Завязалась беседа. О погоде, о природе, о пище, которую подают в столовой. В общем, вполне светский и благопристойный разговор.
А фемины допивают свой грейпфрутовый ликер и заявляют:
– Проводите нас до коттеджа.
– С удовольствием, – говорит Артур.
– Вы без провожатых боитесь ходить? – шучу я.
– Боимся, – серьезно говорит одна из фемин и даже глаза пучит, чтобы показать, как сильно боится.
– Вы не слышали про «яблочников»? – спрашивает вторая.
– Нет, не слышали, – говорим мы, переглянувшись.
– Говорят, у нас в лагере завелись какие-то «яблочники», – объясняет вторая фемина.
И прямо так про нас и говорит – завелись. Будто мы тараканы или крысы какие.
– И что? – спрашиваем мы.
– А то, – говорит вторая фемина укоризненно, словно разъясняя элементарные вещи неразумным детям. – А то, что эти «яблочники», говорят, полные отморозки.
– Вряд ли, – говорит Артур. – «Яблочники» не могут быть отморозками. «Яблоко» – партия интеллигенции.
Это он листовку цитирует, которую мы же с ним и сочинили.
– Какая там интеллигенция! – возмущается первая фемина. – Они вчера выбороссов избили, с казаками подрались и чуть ли не изнасиловали кого-то.
– Действительно, отморозки, – согласился Артур.
– Вы с ними поосторожнее.
– Мы, – говорю, – люди мирные, но от этих отморозков будем держаться подальше.
– Правильно, – говорит вторая фемина. – С ними и без вас разберутся. Мы слышали, казаки их вечером пороть будут.
– Как пороть? – поперхнулся я.
– Обыкновенно. Нагайками.
– Вы точно знаете?
– Стопудово, – гордо заявляет фемина. – Мы с ними утром болтали, а вечером у нас с ними свидание.
– Мы, – говорю, – пожалуй, пойдем.
Мы сели на крыльцо и пригорюнились. И солнце светило уже не так ярко, и лес казался не волшебным, а зловещим, и ближайшее будущее рисовалось в самых мрачных тонах.
Я чувствовал, как по моей спине гуляет нагайка. Больно и унизительно.
За обедом собрали совещание. Я предложил выдать казакам активиста Игоря. У него все равно ожог на заднице, так что нагайка не сильно ухудшит ситуацию. Все, кроме Игоря, в принципе со мной согласились, но рассудили, что так будет не по-товарищески. Кто-то предложил извиниться перед казаками. Предложение с негодованием отвергли как недостойное и политически неверное.
Решили ничего не предпринимать, а пока выпить пива.
Вечером мы с Артуром встретили фемин. Днем они гуляли в джинсах, а теперь – в юбочках. Футболки красиво обтягивали грудь, указывая на отсутствие лифчика.
Всем своим видом они демонстрировали раздражение и досаду. Первая фемина даже глаза выпучила, чтобы подчеркнуть, как она раздосадована. Вторая фемина глаза не пучила, но попросила у нас пива. Мы, конечно, поделились.
– Как прошло свидание? – вежливо осведомился Артур.
– Не спрашивайте, – ответила фемина с пивом.
Стараясь выглядеть непринужденным, я поинтересовался, когда казаки собираются пороть «яблочников».
– Они не собираются их пороть, – с досадой произнесла фемина.
Я облегченно вздохнул. Хорошо все-таки на природе. И солнышко, и озерцо, и лесок.
Фемина допила пива и рассказала:
– Они собрали казачий круг. Молодняк выступал за решительные действия, но старики, почесав бороды, решили, что с отморозками лучше не связываться. Можно потерпеть поражение и нанести непоправимый урон репутации славного российского казачества.
– Разумно, – сказал я.
– Казаки – жалкие трусы, – не согласилась фемина.
– А свидание-то как прошло? – повторил Артур свой вопрос.
– Какое может быть свидание?! – возмутилась фемина. – Мы не встречаемся с трусами.
– Значит, вы свободны?
– Нет. Мы пойдем искать этих отмороженных «яблочников». Здесь, видимо, только они – настоящие мужики.
Артур расцвел в улыбке:
– Зачем же их искать? Они перед вами.
Фемины посмотрели на нас презрительно:
– Хорош прикалываться.
– Честное слово. «Яблочники» – это мы.
– Ладно врать. Вы, как днем про «яблочников» услышали, сразу убежали.
– Мы не поэтому убежали, – сказал я.
– А почему?
– Потому что мы…
Что я мог сказать? Что мы убежали, потому что испугались казаков, оказавшихся жалкими трусами?
– Мы «яблочники», – доказывал Артур. – Могу членский билет показать.
– Маме покажешь свой членский, – сказала первая фемина, и обе ушли, всем своим видом демонстрируя обиду и негодование.
Я посмотрел на Артура:
– Ну что, отморозок, обломился?
– Это из-за тебя, – рассердился Артур. – Ты похож на обсоса, а я выгляжу весьма брутально. Меня вполне можно принять за отморозка.
– Иди, – говорю, – с казаками повоюй, если с бабами не получилось.
Воевать с казаками мы не пошли. Мы пошли за пивом.
– Пиво я вам больше не продам, – сказал продавец. – Напьетесь и будете безобразить, как давеча.
– Вы хотите сказать, что мы отморозки?
– Я не говорю, что вы отморозки, – вежливо заметил продавец, – но вчера, говорят, вы вели себя как отморозки.
– Именно мы?
– Именно вы.
– Послушайте, любезный. Если вы встретите двух девушек в коротких юбках, передайте им, пожалуйста, что именно мы являемся отморозками, а найти нас они могут в коттедже номер четыре.
