Героиня. В лужу грохнулась, но зонт не выпустила и не закрыла.
Что было с дамочкой дальше, я не видел. Потому что в этот момент ветер сдул с моей головы кепку, и я бросился ее догонять. Мне уже дважды перед этим сдувало кепку, но я ведь тоже упрямый. Я ее дважды, мокрую и грязную, нахлобучивал обратно. Я тоже не готов сдаться на милость природы.
«Святой Иуда» принес в мой двор потоп. Кругом лужи, больше похожие на озера, и непролазная грязь. Я в резиновых сапогах с трудом нахожу, где бы погулять с собакой.
И повсюду, куда я забредаю, ходят люди. Они не ходят по асфальтированной дорожке. Они, проваливаясь в грязь и утопая в лужах, упорно прут напрямик, чтобы срезать 10–15 метров.
Старуха ведет через трясину внучку.
– Осторожно, не запачкайся, – кричит старуха, забрызганная грязью по пояс.
– Постараюсь, – отвечает внучка, стоя по грудь в воде.
И можно свернуть, обогнуть, но мы выбираем трудный путь.
Каждую зиму мы включаем обогреватели. И знаем, что электричество не выдержит. И все равно упрямо включаем по обогревателю в каждой комнате. Свет гаснет. И мы сидим без обогревателей и без света. И пытаемся вскипятить чайник на свечке, потому что плиты в нашем доме электрические.
И я тоже всегда включал обогреватели, пока собака не перегрызла в них провода. В первом перегрызла – я ее сильно побил. Она поскулила и перегрызла во втором. А потом – в стиральной машине. Потому что это наша собака. Российская. Исконная и посконная.
И так во всем. Один мой приятель решил доказать, что умеет зубами пиво открывать. Ему говорят:
– Не надо. У нас открывашка есть.
– Зубами, – говорит, – сподручнее.
Один зуб поломал, со второго эмаль содрал, всех пивом обрызгал, но открыл.
А еще были у меня приятели в археологической экспедиции. Они уверяли, что комаров в палатке нужно убивать вилкой. Так, мол, удобнее всего.
И, действительно, перебили всех комаров этой самой вилкой. Продырявив всю палатку.
Когда дожди начались, у них в палатке воды по щиколотку было. Они ее специальной археологической лопаткой вычерпывали. А носки кидали прямо в костер, уверяя, что так они лучше сушатся.
Мы любые преграды преодолеем, а особенно если этих преград и вовсе не существует. Потому что нет на земле такой силы, чтобы русского человека одолеть.
И мы обязательно эту Аллею блогеров найдем. Но позже. А пока я предложил зайти в обнаруженный нами кабак. Какая-никакая, а достопримечательность.
– Идите, я чуть попозже подойду, – сказал шофер.
Мы пошли. У входа стояла группа гастарбайтеров. Они оглядели нас семью парами недобрых глаз.
– Все-таки зря им разрешают по улицам ходить, – сказала Аня, усевшись за столик.
– То есть как? – удивился Жора.
– Я не против того, чтобы они ходили по улицам, но не сами по себе. Пусть ходят в сопровождении. Пусть их, например, казаки патрулируют.
– Казаки не лучше, чем они, – сказал я.
– Нет, казаки лучше, – заспорила Аня. – У меня родственники живут в Калачена-Дону. Там казаки искоренили наркоманию.
– Перебили всех наркоманов?
– Нет, перебили всех наркоторговцев.
– Правильно, – согласился оператор.
Однако Жора – вопреки очевидности – продолжал отстаивать либеральные ценности.
Я вспомнил свое первое и единственное общение с казаками.
Рассказ о том, что не только шашка казаку во степи подруга
На дворе стояли девяностые годы. Их вторая половина. Я состоял тогда в молодежном союзе партии «Яблоко». И мы поехали на слет молодых активистов Ленобласти. В какой-то пансионат. Или в пионерлагерь. Короче говоря, на природу.
Приехали. Заселились. Перекурили. Поучаствовали в спортивных состязаниях, проиграв сначала в футбол, а потом в волейбол.
– К завтрашнему семинару нам нужно нарисовать графики и диаграммы, – сказал активист Коля, самый молодой из нас и самый активный.
– Рисуй, – сказали Коле. – А мы пока пойдем водки выпьем. Чтобы графики лучше рисовались.
Купили в столовой водки. Наверное, все-таки пансионат был. Вряд ли в пионерлагерной столовке продают водку.
Пошли на озеро. Наломали веток, развели костерок. Природа показалась нам чудной, а вот водка – паленой.
– Ерунда, – сказал активист Алексей, работавший в городском комитете по транспорту. – Отличная водка. У меня приятель в ванной водку делает, так эта не хуже, чем из ванной.
Активиста Алексея мы уважали как человека практического. Он жене за счет комитета по транспорту зубы вставил. И уверял, что зубы числятся на балансе комитета.
Потом его, кстати, уволили. По идее, зубы жена должна была вынуть и вернуть в комитет, по месту их, так сказать, профильной принадлежности. Жену я встречал – вроде с зубами. Наверное, успела приватизировать.
Несмотря на общее уважение к активисту Алексею, по поводу водки мы остались при своем мнении. Паленая. Но не выкидывать же.
Выпили. Пили быстро, большими глотками, давясь и отплевываясь. Быстрее выпьешь – быстрее помрешь, если что.
Мы не умерли. Остались живы. Но водка все-таки была какой-то странной. Вселилась в нас от этой водки безудержная эйфория. Причем агрессивная.
Сначала активист Максим посадил активиста Игоря задницей в костер. Потом мы вернулись в лагерь и пошли ужинать. Сидим, едим. А активист Игорь ест, но не сидит. У него задница в костре обгорела, и по этой причине сидеть он не может, а настроение имеет крайне скверное.
И тут заходят в столовую активисты партии «Демократический выбор России». Милые интеллигентные стариканы.
– Чем нас угощают? – спрашивает интеллигентный старичок в очках.
– Здороваться нужно, – сердито говорит активист Игорь, засунувши руку в штаны и потирая больную задницу.
– Извините, – говорит старикан. – Здравствуйте. Приятного аппетита.
– Пошел на хуй, – говорит активист Игорь, достав руку из штанов.
Все мы, конечно, испытываем некоторую неловкость. За исключением активиста Игоря, который ничего не испытывает и только рассматривает вынутую из штанов руку.
– Мы вроде бы вам не хамили, – говорят старички, и поспорить с ними трудно.
Как известно, лучшая защита – это нападение.
– Вы, – говорим, – со своим Гайдаром всю страну обворовали.
Переводим, так сказать, конфликт из бытовой плоскости в принципиальную. Практичный активист Алексей добавил, что лично его они тоже обворовали, и потребовал компенсации. Демократы переглянулись и протянули Алексею десять долларов. Алексей обиделся, но деньги взял.
