Журналисты местные, а будущие мертвяки – из разных мест. Одна семейная пара чуть ли не из Якутии прилетела.
– Мы, – говорят, – прошлым летом закапывались. Очень благотворно влияет на психику.
– А у вас в Якутии нельзя закопаться? Обязательно к нам ехать?
– У них холодно, – пояснил водитель, которому снова приспичило погулять и посмотреть на идиотов.
Семейная пара посмотрела на нас с нескрываемым презрением.
Когда выяснилось, что мертвяки еще и платят деньги за то, чтобы зарыть себя в могилу, водитель смачно плюнул и ушел в машину.
– Давай закапывайся, – говорит мне оператор.
– Я не могу закапываться. Я с похмелья.
– И что?
– Меня мутит. Могу блевануть.
– Блевани, – говорит оператор. – В чем проблема? В могилке блеванешь – никто и не заметит.
– В могилке, – говорю, – люди на спине лежат. А на спине блевать неудобно и опасно для жизни. Можно захлебнуться. Многие, – говорю, – замечательные люди именно так заканчивали свою жизнь.
– Кто же? – заинтересовался оператор.
– Говорят, что Олег Даль.
– Надо похмелиться, – признает оператор.
А похмелиться нечем. Место глухое. Его руководитель погребения долго отыскивал. Смотрел, чтобы аура была подходящая.
Ауру он, может, нашел и подходящую, только вот почва малость подкачала. Или лопаты были не той системы. В общем, копают покойники себе могилы, а выкопать не могут.
Оператор злится, суетится, кричит:
– Давайте, уроды, быстрее по могилам рассаживайтесь. Скоро стемнеет, как я снимать буду?
– Темнота, – говорит руководитель погребения, – усугубляет психологический эффект.
– Чего ж ты, – кричит оператор, – не предупредил, чтобы я освещение захватил?
Стемнело.
– Поехали домой, – говорит водитель.
– Нет уж, – отвечает оператор. – Дождемся, чем этот цирк закончится.
Народ, одевшись потеплее, разлегся по могилам. Лежат в яме, над ними палки положены, а на палках – ельник.
Руководитель погребения засыпал могилы песком. Только трубы торчат, чтобы покойники без кислороду и впрямь не окочурились.
Руководитель погребения застучал в бубен и завыл. Жуткое, скажу вам, зрелище.
– И сколько, – спрашиваю, – они будут в могилах лежать?
– Час, – говорит руководитель и снова бьет в бубен.
Мы уже уезжать собрались, как из могилы послышался голос. Если точнее, то не из могилы, а из трубы. И голос, соответственно, загробный.
Был с нами старичок из какой-то газетенки. Шустрый такой старикашка. Все выспрашивал, что да как, и раньше всех себе могилку выкопал. Не терпелось, видимо, старичку.
А как в могилку слег, так и передумал.
– Выкапывайте, – кричит, – меня к чертовой матери.
– Я не могу вас раньше положенного времени выкопать, – возражает руководитель. – Это нарушит психологический эффект.
– Выкапывай, сукин сын, – кричит старичок. – Сейчас сдохну к чертовой матери.
– Зря он перед смертью черта поминает, – говорит оператор.
А старичок орет и орет. Сдохну, мол, сдохну.
А может, и вправду сдохнет. Пока он в трубу орет, кислород-то в могилку не поступает.
– Не смейте его выкапывать, – кричат из других могил. – Он нам весь эффект испортит. А мы, между прочим, деньги заплатили.
– В принципе, они правы, – согласился оператор.
– А как же, – говорю, – ценность человеческой жизни?
– Отжил свое старик, – вздохнул оператор.
Руководитель еще немного посомневался и откопал старикашку. Тут мы и уехали. Водителю с оператором еще в ночной клуб поспеть нужно было, презентацию снимать.
А я вскоре уволился. Денег, сволочи, мало платили.
* * *
– Привет, – услышал я за спиной.
Я и не заметил, как телевизионщики подошли.
Корреспондент знакомый. Зовут Жора. Раньше работал парламентским обозревателем, рассказывал про Законодательное собрание. С тех пор погрузнел и погрустнел. Тучный, одышливый, на лице выражение то ли недовольное, то ли брезгливое. А скорее – скучающее.
Оператор – суровый юноша со штативом и жвачкой, залепленной за ухо. И стажерка Аня. Миниатюрная блондиночка. Ротик приоткрыт, носик слегка вздернутый, а глазки смотрят на мир удивленно, но с примесью восхищения. Я так ее себе и представлял.
Корреспондент вкратце обрисовал ситуацию. Они снимают сюжет про Купчино. Разные известные люди рассказывают про этот загадочный уголок нашего прекрасного города.
Знаменитого музыканта Билли Новика, автора хита «Купчино – столица мира», они, к сожалению, не выцепили.
Я знал Билли, когда он еще был Вадимом. Его отец вместе с моим отцом в техникуме учился. И как-то Вадим с мамой приходили к нам на какой-то праздник. Он тогда мечтал стать врачом, а я уверял, что буду продавцом в пивном ларьке. Оба мы занимаемся не тем, о чем мечтали в детстве.
Отсутствие Новика телевизионщики компенсировали тем, что отсняли одного знаменитого писателя и одного знаменитого переводчика. Компания меня порадовала. Да и вообще приятно, когда тебя зачисляют в известные люди.
– С чего начнем? – деловито осведомился оператор.
– Вы обещали показать нам Купчинский Колизей, – напомнила Аня.
– Обещал. Только сам я его никогда не видел.
– Будем искать, – сказал оператор.
Стали искать Колизей.
Сперва натолкнулись на монумент воинам, погибшим в Афганистане. Затем на памятник «Спецназу России».
– У вас здесь мемориальное кладбище, что ли? – недовольно спросил корреспондент Жора.
Я немедленно поставил невежду на место:
– Вообще-то мы находимся в Парке интернационалистов.
Жора презрительно осмотрел оба монумента и вынес вердикт:
– Уродство.
Оператор гнусно хихикнул:
– А ты думал, в этой дыре Монферран стоит? Или Роден?
– Попросил бы, – сказал я, – Купчино не оскорблять. Нынче все памятники убогие. И вообще я не могу находиться в атмосфере травли.
– А мне памятники нравятся, – заявила Аня и слегка покраснела. – Они очень даже импрессионистичные.
– Скорее, экспрессионистичные. Даже чересчур.
– Вам виднее, – грустно согласилась Аня. Дескать, куда нам, простым стажеркам. Вы приглашенная звезда, вам виднее.
– И где обещанный Колизей? – спросил оператор.
