Надин мужественно пожимает плечами и врет:
— Я пришла сюда просто так, для смеху.
— Все-таки я думаю, у тебя есть потенциал. Просто не знаю, что ты сегодня с собой сделала. Ты совсем не отличаешься от других. Нужно было оставить то бледное лицо и эффектные прямые волосы.
— Ой! — в шоке произносит Надин.
— Ну, ничего. Знаешь, ты все равно могла бы стать моделью. Тебе нужен приличный портфолио. Вот тебе моя визитка. Звякни как-нибудь, я сделаю тебе снимки у себя в студии. Конечно, придется заплатить, но поскольку ты малявка, я тебя отщелкаю за полцены.
— Ой, здорово! Спасибо! — лепечет Надин.
Я хватаю ее за запястье и волоку прочь.
— Подожди, Элли! Ой, смотри, он дал мне свою визитную карточку. Говорит, он меня сфотографирует за полцены.
— И скорее всего, полураздетой. Ради бога, Надин, спустись на землю. Это же самая старая уловка на свете. Предложение весьма сомнительное, как ты не понимаешь?
— Ничего подобного! Он хороший. Он говорит, что у меня есть потенциал. Он профессиональный фотограф, кому и знать, как не ему?
— Ага. Спорим, он сегодня половине девчонок дал свои визитные карточки.
— Может быть, ты злишься оттого, что он тебе не дал карточку? — огрызается Надин. — Уж на это можешь не рассчитывать!
Она замирает. Я замираю. Мы стоим посреди улицы перед входом в студию. Слова Надин висят в воздухе, острые, как жала.
— Спасибо, — тихо говорю я.
— Ах, Элли. Я не хотела тебя обидеть.
— Как раз хотела, — говорю я. — Слушай, я ведь не хотела ехать и все-таки поехала с тобой. Я старалась тебя поддерживать, столько часов просидела, глядя на вас на всех. Старалась тебя утешить, когда тебя не выбрали, а когда этот наглый фотограф к тебе подвалил, я старалась тебе растолковать, что его предложение явно с душком — все это потому, что я твоя подруга, Надин, а не жирная завистливая гадина. Очень грустно, что ты так ко мне относишься.
Я поворачиваюсь на каблуках и ухожу. Надин бежит за мной, берет меня под руку, просит прощения.
— Конечно, ты не гадина, Элли. Это я гадина, что сказала такое. Ну, слушай, не дуйся на меня. Это мне сейчас надо кукситься оттого, что меня не выбрали.
Я даю ей какое-то время продолжать в том же духе — честно говоря, мне это приятно. Мы проходим мимо других неудавшихся фотомоделей, все они разными способами выпускают пар. Некоторые ссорятся, совсем как мы. Одну девочку тащит за руку мать.
— Мало того, что ты меня подвела. Ты и себя подвела, — визжит мамаша. — Сейчас пойдем назад, в студию, и ты потребуешь, чтобы тебе дали еще один шанс.
О боже! Это Хейли. Матушка умудрилась приволочь ее обратно — но сейчас уже слишком поздно.
— Нас с тобой еще нечего жалеть. Пожалей лучше бедную Хейли, — говорю я.
— Бедная, бедная Хейли, — говорит Надин. — Элли, ты еще злишься?
— Ну, конечно, злая, как черт. — И я обнимаю ее.
Тяжело изображать праведную обиду. Я уже тоже готова помириться. По дороге домой мы видим из окна поезда мальчишек, играющих в футбол, и начинаем гадать — нет ли среди них Магдиного Мика. Приглядываемся, но белокурой головки и мехового жакета не видно около поля.
— Интересно, куда они пойдут после матча? Как ты думаешь, он поведет ее в какой-нибудь клуб потанцевать? — спрашиваю я.
— Нет, он выложится на футболе. Наверное, пойдут куда-нибудь есть. Может, мы с тобой тоже сходим куда-нибудь поедим, а, Элли? Я тебя угощаю, потому что ты сегодня настоящая подруга.
— Есть нельзя. Диета.
— Ой, Элли. Можно пойти в пиццерию, а ты возьмешь себе самый маленький кусочек пиццы и салатик.
— Нет, Надин.
— Все еще злишься на меня?
— Нет, не злюсь. Хотя не очень-то приятно, когда тебя называют жирной гадиной.
— Я не называла! Ты сама это сказала!
— Да, но ты так подумала.
— Нет, не думала. Знаешь, Элли, извини, но ты становишься настоящим параноиком.
— Так, значит, теперь я не просто жирная гадина, а еще и параноик? — Но я уже и сама смеюсь. Даже мне понятно, что я веду себя смешно.
Но все-таки я уклоняюсь от угощения. Вернувшись домой, я говорю папе и Анне, что поела вместе с Надин. Я не задерживаюсь внизу. Поднимаюсь к себе в комнату, включаю музыку, беру цветные карандаши и рисую громадную картину: безумный пейзаж, где вместо солнца — гигантская пицца, горные пики — огромные булки с глазурью и вишенкой наверху, леса — из пирогов, реки — из пенистого клубничного коктейля, а трава усеяна цветочками-леденцами.
Пораньше ложусь в постель, утром стараюсь поспать подольше — тоже способ увильнуть от еды.
В десять часов ко мне в комнату заходит Анна.
— Элли, тебя Магда к телефону.
Господи, что ей нужно в такую рань? Я вспоминаю про ее знаменитое свидание с Миком. Наверное, хочет похвастаться и рассказать мне все подробности. Со стонами вылезаю из кровати. Вдруг комната начинает вращаться.
— Элли? — Встревоженная Анна подбегает ко мне. — У тебя все нормально?
— М-м-м. Просто голова немножко закружилась, больше ничего. Уже все в порядке.
— А выглядишь ты плоховато. Тебя опять тошнит?
— Немножко.
Тошнит от голода, от голода, от голода…
— Элли… — Анна смотрит на меня, кусая губы.
— Извини, Магда ждет. — Я проскакиваю мимо нее.
Не хочу, чтобы Анна начала суетиться и узнала о том, что я почти ничего не ем. Если она бросила свою диету, это не значит, что я тоже должна отказаться от своей. И потом, Анна и так тощая.
— Привет, Магда, — говорю я в трубку. — Что-то ты рановато, а? Я хотела сегодня поспать подольше.
— Ох, прости. Я не подумала. Я только хотела с тобой поговорить. — Сегодня Магда кажется необыкновенно притихшей.
— Магз? В чем дело?
— Не хочется сейчас углубляться в подробности, — говорит Магда. На заднем плане слышится музыка и разные домашние звуки. — Здесь у нас сумасшедший дом. Можно я приду к тебе, Элли?
— Ладно, приходи.
— Например… прямо сейчас?
— Отлично.
Я быстренько принимаю душ, кое-как одеваюсь. Анна приготовила мне чай с гренками. Она хочет, как лучше, но я бы предпочла кофе, его можно пить без молока, где так много калорий. И гренки она мне намазала маслом, оно растеклось желтыми лужицами и пропитало весь хлеб.
— Спасибо, мне что-то не хочется чаю, — говорю я, стараясь быть тактичной. Изящно откусываю краешек гренка и с благодарностью вскакиваю, когда Магда звонит в дверь.
