– Впервые слышу, – сказала она. – Я ведь не местная.
Подъезжая на машине к дому, он отметил, что болотистая низина, которая зимой была чуть не доверху завалена снегом, строго расчерченным тенями деревьев, уже зацвела сортирными лилиями. Их молодые, размером с блюдце листья на вид настолько аппетитны, что их так и хочется съесть. Цветы у всех растений смотрят прямо вверх, будто язычки пламени, и так их много, желтых-желтых, что они как будто изливают свет, причем вверх, от земли к серому, затянутому облаками небу. Вспомнилось, как Фиона рассказывала ему, что они и тепло вырабатывают тоже. Порывшись в каком-то из потайных кармашков памяти, она сказала, что, если приложить руку к чашечке цветка, говорят, можно почувствовать тепло. И добавила, что она пробовала, пыталась, но не уверена, действительно его почувствовала или это плод воображения. А тепло притягивает насекомых.
– Природа не валяет дурака ради внешних красот.
С женой Обри так ничего у него и не вышло. Что уговорить ее может и не получиться, он предвидел, но причину предугадать не мог. Он-то думал, придется столкнуться с обычной, естественной женской сексуальной ревностью… или обидой, этим упрямым ее последышем. Ведь заранее-то он понятия не имел, каковы ее взгляды. Тем не менее от разговора остался тягостный осадок, потому что, честно говоря, такая позиция была ему очень даже знакома. Их разговор напоминал дискуссии, в которые приходилось вступать с собственными близкими родственниками. Его дядья, например, и даже мать вполне разделяли взгляды Марианны. При этом они полагали, что если люди думают иначе, то либо тешатся самообманом, либо слюнявые романтики, дураки и т. п. – в общем, с жиру бесятся, нахватались тут, понимаешь ли. Утратили связь с реальностью. Начитанные, грамотные и даже некоторые богатые, если они социалисты вроде родителей жены Гранта, – все они связи с реальностью не имеют. Виной тому незаслуженное богатство или врожденная глупость. А случай Гранта, скорей всего, лишь наглядный пример сочетания того и другого.
Да, именно в таком свете Марианна его и видит. Глупец, напичканный никому не нужными скучными сведениями, но при этом везунчик, защищенный от жизни в ее истинной неприглядности. Баловень, которому не приходится всеми зубами цепляться за свой дом, он может поэтому с отрешенным видом разгуливать, погрузившись в свои нарочито умственные раздумья. Делать ему больше нечего, как только выдумывать какие-то сложные благородные схемы, якобы позволяющие сделать других счастливыми.
«Мудак» – вот слово, которым она, вероятно, сейчас его мысленно характеризует.
Столкновения с такими людьми вызывали у Гранта чувство злости, безнадежности и в конечном счете почти отчаяния. Но почему? Может, он недостаточно уверен в том, что может им твердо противостоять? Может, боится: а вдруг правы-то как раз они? Вот у Фионы не было бы никаких подобных опасений. Когда она была в силе, никто не мог сбить ее с толку, загнать в угол. Между прочим, в его воспитании ее многое забавляло, а внушенные ему грубые воззрения она находила странными.
И тем не менее в том, что говорят эти люди, тоже какая-то правда есть. (Во как! Это пошел уже спор. С кем? С Фионой?) В узости фокусировки есть свои преимущества. Такая, как Марианна, может быть хороша в критической, экстремальной ситуации. Она сумеет выжить, сможет правдами и неправдами разжиться пищей, будет способна снять сапоги с лежащего на улице мертвого тела.
Постичь Фиону, предугадать ее действия и возможности всегда было делом безнадежным. Все равно что бежать за миражом. Нет, все равно что жить внутри миража. Что до сближения с Марианной – тут может возникнуть другая проблема. Это как кусать китайский орех личи. Сверху там мякоть с ее нездешней, будто искусственной прелестью, химическим вкусом и ароматом, но мягкий слой тонок, а под ним громадное семя – кость, камень.
Что, если бы и он на такой женился? Подумать только. На девушке вроде этой мог бы жениться и он. Если бы, как пресловутый сверчок из пословицы, знал свой шесток. А что, она наверняка была вполне аппетитненькая – с ее-то выдающимися грудями. Большая кокетка. То, как она ерзала ягодицами по стулу на кухне, как поджимала губы с видом напускной угрозы и неприступности, – это как раз оно, но это и все, что осталось от более или менее невинной вульгарности провинциальной кокетки.
Выбирая Обри, она, должно быть, возлагала на него большие надежды. Видный мужчина, работает в торговой компании, вот-вот выдвинется в начальство. Не ожидала, надо полагать, на склоне лет оказаться у разбитого корыта. А ведь с людьми практической складки так и бывает, причем довольно часто. При всей своей расчетливости и хищнических задатках они подчас так и застревают, не пробившись к уровню, на который могли претендовать по праву. И ей, конечно, это кажется несправедливым.
Первое, что он увидел, войдя в кухню, – это огонек, мигающий на автоответчике. И сразу мысль, которая в последнее время крутилась в голове неотступно. Фиона!
Не успев снять пальто, нажал кнопку.
– Привет, Грант. Надеюсь, я попала куда надо. Мне тут кое-что пришло в голову. В нашем городке в местном отделении «Канадского легиона» в субботу вечером будут танцы – ну, вроде как для неженатых, кому за тридцать, – а я там в оргкомитете. Так что у меня есть право пригласить туда кого-то забесплатно. Вот я и подумала: может, вам интересно будет развеяться? Позвоните мне, когда сможете.
Затем женский голос продиктовал телефонный номер. После чего раздался гудок, щелчок и тот же голос заговорил вновь:
– До меня вдруг дошло: я же не сказала, кто звонит. Впрочем, вы, наверное, узнали голос. Это Марианна. Все никак не освоюсь с этими техническими новинками. Я хочу сказать, я понимаю, вы человек женатый, то есть я вовсе не в том смысле. Да и я тоже, но иногда сходить куда-нибудь… в этом же ничего страшного нет. Ой, я столько наговорила, а вдруг попала все же не туда? Правда, голос в ответчике вроде был ваш. Если вас мое предложение заинтересовало, можете мне перезвонить, а если нет, то и не беспокойтесь. Просто я подумала, такой случай развеяться вам будет кстати. Это звонит Марианна. Хотя я, кажется, это уже говорила. Ну, ладно тогда. Пока!
Записанный на автоответчик, ее голос отличался от того, что он недавно слышал у нее в доме. В первой части сообщения отличался чуть-чуть, во второй больше. В нем слышалось нервное подрагивание, нарочитая небрежность, желание поскорей все выложить и в то же время продлить контакт.
Что-то с ней произошло. Интересно, когда именно? Если сразу, как она его увидела, то она весьма успешно это скрывала, пока он находился в доме. Нет, скорее, это нашло на нее постепенно, уже после его ухода. Не обязательно он ее как громом поразил. Просто она осознала некую связанную с ним возможность: мужчина со средствами и свободен. Более или менее свободен. И эту возможность она, видимо, решила исследовать.
Но первый шаг дался ей ценой нервного напряжения. Она ведь подставилась, раскрылась. Насколько и действительно ли раскрылась, пока толком сказать нельзя. Обычно женская откровенность по ходу дела со временем нарастает. При первом знакомстве можно сказать лишь одно: если нечто подобное проскользнуло, дальше будет больше.
