– Илья, пойдем, поможешь мне на кухне, – сказала Лариса.
– Сейчас? – удивился он.
– Да, сейчас.
Илья чмокнул Свету в щечку и нехотя пошел на кухню.
– Чего?
– Не чего, а что, – машинально поправила она.
– Хорошо, что?
– Илья, я так больше не могу. Неужели ты не чувствуешь?
– В смысле?
– В том самом. Мне тяжело. Жить с посторонним человеком.
– Я уеду завтра.
– Я не о тебе говорю, а о Свете. Она ведь мне даже не помогает. Ни посуду не помоет, ни пол. Я же не прислуга. Хоть бы раз что-то приготовила.
– Я ей скажу.
– Нет, Илюш, дело не только в уборке и готовке. Пойми меня. Ты родной, а она – чужая. Я даже расслабиться не могу. А мне тоже хочется и в халате походить, и в постели поваляться.
– И кто тебе мешает?
– Илюш, неужели ты не понимаешь? Ну, я с ней как с гостями.
– Ладно.
– Что – ладно?
– Мы уедем. Света тоже говорит, что ей неудобно здесь жить. Что ты ее замечаниями замучила. И только и ждешь, к чему бы придраться.
– Да как она смеет? Я ей и слова не сказала. Да, один раз попросила убрать за собой. А что в этом такого? А она еще тебе нажаловалась. Неблагодарная…
– Ларис, я могу все делать.
– А почему ты должен? Ты учишься, работаешь. Она же, в конце концов, женщина. Ей рано или поздно придется самой все делать. Не все же время вы будете со мной жить. А она ничего не умеет. И засранка к тому же.
– Ларис, мы уедем.
– Ну и пожалуйста!
Илья со Светой переехали к Инне. Та лежала в больнице. Лариса пришла после работы в пустую квартиру. Почему он такой глупый? Она же не то имела в виду. И совсем не хотела, чтобы Илья уезжал. Хотела, чтобы Света уехала. А они бы с Ильей жили вдвоем. Как раньше. Что они будут делать в той квартире? Голодные сидеть и в грязи. И вообще, далась ему эта Света! Было бы ради кого! Лариса набрала номер матери.
Трубку взяла невестка. Сказала, что Наталья Ивановна сейчас подойдет. Лариса ждала. Мама не подходила долго.
– Але, – запыхавшись, выдохнула наконец она.
– Мам, Илья уехал.
– Куда?
– Домой.
– И что? Ты за этим звонишь?
– Я его обидела. Сказала, что мне Света мешает.
– Какая Света?
– Света, его девушка. Они у меня жили, а я устала. Вот и сорвалась. А он не так все понял и уехал.
– Ларис, ты сама себя слышишь? Ты молодая свободная женщина. А говоришь, как старая злая свекровь. Какая Света? Почему ты их вообще к себе пустила? Илья что, беспризорник? Ему жить негде? По-моему, твои родственнички постарались, чтобы его обеспечить. Им мало? Это чья была инициатива?
– Вообще-то моя. Я сама предложила жить у меня. Там Инна болеет. Она не пьет, а болеет.
– Ну так свари бульон, купи лекарств и поезжай ее проведать.
– Мам, ты издеваешься?
– Естественно. А ты сама не понимаешь? Почему ты живешь их жизнью? У тебя своей нет?
– Ты тоже живешь их жизнью.
– Опять начинается. Ларис, ты зачем вообще позвонила?
– Просто так. Поговорить.
– Ты позвонила, чтобы я тебя пожалела. А я не собираюсь тебя жалеть. Я вот только думаю: это ж как можно себя так не любить? Я не говорю даже о здоровом эгоизме. Нет. Но не до такой же степени! Знаешь, вот у меня все спрашивают – как ты, что ты? А что я могу ответить? Мне стыдно про тебя рассказывать. Ты как кукушкина нянька.
– Это как?
– А так. Кукушка полетала, яйца снесла и дальше полетела. А ты мудохаешься с этими яйцами.
– Мам, что ты такое говоришь?
– А что? Я не удивлюсь, если у твоего Игоря еще и на стороне кто-нибудь обнаружится. Странно, что ты всех не собрала.
Илья вернулся. Правда, вместе со Светой. Из больницы вышла Инна, и «дети», как называла их Лариса, решили, что лучше потерпеть ее крики, чем вообще неизвестно чего ждать от Инны.
Лариса не сразу догадалась, что Света беременна. А как она могла догадаться? Илья ничего не сказал. Света тоже молчала. Ну тошнило ее по утрам – Лариса сердилась, что опять занята ванная, а ей на работу собираться.
– Ну нельзя же есть все подряд, – выговаривала она бледно-зеленой Свете, – наверняка или чипсов, или пиццы наелась, вот и результат. Любого затошнит.
Та кивала и не спорила.
Света стала больше есть. Ходила кусочничала. Хватала то хлеб, то кусок сыра, то еще что-то. Лариса опять сердилась, наступая тапочкой на крошки или садясь на забытое на диване блюдце с засохшим печеньем.
– Светочка, неужели нельзя на кухне нормально поесть? – ругалась Лариса. – Я же многого не прошу. Просто элементарно убирать за собой.
Света кивала.
Лариса купила на рынке мясо. Поджарила на вечер. Целую сковородку. А когда пришла вечером, мяса осталось на столовую ложку.
– Есть что поесть? – пришел вечером Илья.
– Было. Она все съела, – сказала зло Лариса. Света расплакалась. Тогда-то Илья и рассказал про беременность. Решили аборт не делать. Света рожать хочет.
– А она подумала, кто будет этого ребенка содержать? – Лариса кричала уже не от злости, а от страха. И… Да, банальной зависти.
– Я буду, – ответил Илья.
– Ты сам еще ребенок.
– Мы справимся.
– Кто это – мы?
– Ну, я.
– Илюш, так нельзя. Это неправильно.
– Ларис, в любом случае уже поздно. Срок большой.
– Почему же я ничего не заметила? Раньше?
Илья пожал плечами.
Ларисе стало совсем тяжело. Казалось, что у нее тоже начались проблемы с нервами, как у Инны. Она не знала, как реагировать на беременную девочку, с которой вынуждена жить под одной крышей. Она вообще не знала, как вести себя с беременными. Илья купил Свете джинсовый комбинезон на пуговицах по бокам. Та из него не вылезала. Лариса считала, что это издевательство – кто придумал эти джинсовые комбинезоны? И почему в них ходят все беременные? Как в униформе. С другой стороны, когда Света дома носила спортивные штаны и старую футболку, Ларисе вообще становилось плохо от вида торчащего, туго обтянутого кожей живота.
Илья устроился на работу – барменом. Нашел еще какой-то приработок.
– Ларис, ты не можешь со Светой сходить в консультацию? – попросил он однажды.
– А она сама не может?
– Может, но мне так будет спокойнее.
