Быть может, он с самого начала подсознательно воспринимал Анжелу как наследницу и потому так же подсознательно уделял ей больше внимания? Пожалуй, и это верно. Пусть даже «избыток» внимания заключался нередко «всего лишь» в лишнем взгляде, лишней улыбке или лишнем сказанном слове.
Вероятнее же всего, что свою роль в том, как складывались отношения в семье, сыграли все эти причины. И чья скрипка была первой – Марины или Андрея, – уже не определить. Муж и жена, говорят, одна сатана.
В результате все могло сложиться совсем скверно, но всеобщее обожание Анжелу, старшую, как ни странно, не испортило, она не выросла, к счастью, ни капризной, ни избалованной, никогда не претендовала на роль принцессы, которой весь мир обязан просто потому, что вот она я, носите меня на руках. Вероятно, привыкнув с младых ногтей к всеобщей любви и напитавшись ею, Анжела попросту не чувствовала необходимости требовать чего-то сверх. Ведь, в сущности, человеку – в том числе и женского пола – вовсе не нужны ни бриллианты, ни норковые манто, ни даже короны всех на свете конкурсов красоты. Человеку нужно, чтобы его любили. Чтобы не смотрели на него, как на пустое место. То есть чтобы любили его самого, с его собственными чертами, желаниями и взглядами, а не придуманный в чьей-то голове объект для любви. Анжелу, похоже, любили именно так. В конце концов, даже кукол ей дарили именно тех, которых хотелось ей самой, а не тех, которые нравились родителям. Куклы – это, конечно, лишь символ. Анжела предпочитала книжки. Ну да как бы там ни было, надутой самовлюбленной «прынцессы» из Анжелы, к счастью, не получилось.
* * *
Это было похоже на кино. Он рассказывал, а я видел все как будто наяву, живьем. Но не так, когда сам попадал в чужую «шкурку», а словно бы присутствуя при всех событиях невидимым наблюдателем. И не только видел, но и чувствовал отзвуки эмоций, мыслей, желаний.
* * *
Капли ползли по стеклу лениво, точно нехотя – мол, что нам сила тяготения. Внезапно налетевший порыв ветра подхватывал их, ускорял, заставлял бежать наискось – и бросал, улетев куда-то по своим важным ветряным делам. Капли, вздохнув, снова начинали сползать вниз – до следующего шквала. Они встречались с ветром на разной высоте, и оконное стекло покрывала бледная струящаяся сетка.
Вылезать из теплой постели не хотелось. Совсем. Вылезать, бриться, одеваться, зачем-то проделывать еще миллион обязательных движений – ехать в офис, заниматься кучей дел разной степени необходимости… Да ладно, миллион, одернул сам себя Андрей, максимум сотню. Или что? Буду сидеть тут, как говорил Винни-Пух, до завтра? Или до послезавтра. Или это говорил не Винни-Пух, а еще кто-то? «Надо же, девчонки подросли, и я уже всех детских персонажей перезабыл. Впрочем, не особо-то и помнил, с дочерями всегда Марина занималась, кормила, ухаживала, воспитывала, я-то все деньги зарабатывал. Ну так что ж, это у меня вроде неплохо получается. И можно ведь, если честно, и не вылезать из постели, если не хочется». Никакой катастрофы не случится, заместителей он себе толковых подобрал. Но незапланированный выходной должен хоть какое-то удовольствие доставлять, а лежать, глазея на сонные дождевые капли, невелика радость.
Октябрь, етить его налево. Хуже только ноябрь, когда совсем темно. Может, в отпуск на недельку слетать? К теплому морю? Но одному как-то неловко, а Маринка скажет, что ах, кто же за девочками присмотрит, завтраком перед школой накормит, обед подаст. Уж будто он не в состоянии домработницу с гувернанткой пригласить. Да хоть пять! Но Марину сама эта идея приводит в ужас. Хотя и девчонки взрослые почти, вот-вот школу закончат, присмотр разве что безалаберной Насте нужен, а умница Анжела сама за кем хочешь присмотрит.
Андрей улыбнулся, представляя, как уже всего через несколько лет начнет посвящать Анжелу в тайны бизнеса. И хватку его, и решительность старшая дочь унаследовала. Есть кому империю передать. Ну ладно, пусть не империю, но компания-то выросла вполне солидная, и расширяется постоянно, стройматериалы, как еда и лекарства, всегда нужны.
И чего в таком случае валяться?
Расхлябанности Андрей не терпел. Хотя, по правде сказать, все чаще ловил себя на том, что строительство фамильной империи доставляет ему все меньше удовольствия. В сущности, после первого миллиона дальше идешь как будто по инерции. Ведь какая разница: владеть международной корпорацией или компанией регионального значения? На черную икру и бриллианты и так и эдак хватает, а здороваться за ручку с президентами – тоже мне, достижение. Но, с другой стороны, а чем еще, кроме бизнеса, можно заниматься? Пузо на варадеровских пляжах греть и отращивать? Вот поваляешься день, поваляешься месяц, глядишь, наследница подрастет, а передавать-то и нечего будет.
Он выдернул себя из-под шелкового, на гагачьем пуху покрывала, потянулся, выглянул из спальни…
Ну вот, ванная занята. Что это Марина нынче припозднилась? Обычно-то к моменту его подъема у нее уж завтрак на столе.
Бухнулся поверх покрывала, закинул руки за голову, прикрыл глаза…
– Можешь заходить! – Окрик жены вырвал его из подступившей дремы.
Андрей вздрогнул всем телом и тупо огляделся, словно не понимая, где он находится и как тут очутился. На то, чтоб осознать реальность, хватило нескольких секунд.
– Иду, – буркнул он себе под нос, не слишком заботясь о том, услышит Марина или нет.
Из приоткрытой двери ванной комнаты на пол коридора легла полоса голубоватого света. Все-таки надо было лампы более теплого оттенка подобрать, подумал Андрей. Но скорее по привычке, без особого энтузиазма. Дом, строительство которого он затеял, будущим летом наверняка уже будет готов, так что какая разница, что так или не так в этой квартире. Вот там он все постарался распланировать и обустроить с максимальным комфортом – уж в чем, в чем, а в современных строительных технологиях он, слава богу, понимает. Хотя забавно: «химические» отделочные материалы, сделавшие его по-настоящему богатым, в его собственный дом – пусть он пока еще не совсем готов, но уже почти, почти – допущены не были. Только традиционные, испытанные веками дерево, стекло, камень, керамика. Солидно, комфортно, уютно. Правда, девочек придется на занятия возить, но это не проблема. Вот, кстати, почему где-нибудь на Западе даже старшеклассники ездят в школу на собственных машинах, а у нас – никак нельзя. Смешно. Жениться можно, а за руль не положено. С другой стороны, как подумаешь, сколько опасностей вокруг – хоть криминальный хаос девяностых и закончился, но все же то тут, то там что-то случается, – так сразу и согласишься с мыслью, что лучше будет без лишней подростковой самостоятельности. Спокойнее.
Все это было сто раз думано и передумано, так что мысли текли лениво, по самой поверхности сознания. И не только из-за своей привычности. По правде сказать, весь домашний уют давно уже стал ему почти безразличен. Да и не только уют.
Андрей отлично помнил, как покупал Марине первую «приличную» шубу. Продавщицы в меховом салоне – не первой руки, но вполне достойном – сперва глядели на него чуть свысока. Завидуют, каким-то верхним чутьем – вот уж чего ему всегда было не занимать – почуял он и, заговорщицки подмигнув, в две минуты заболтал, увлек, сделал своими союзницами. Обаятельного напора ему тоже всегда хватало, «меховые» девушки поддались так же, как поддавались бизнес-партнеры. «Сюрприз для любимой жены, девушки, а я ж ничего в этих ваших шубах и манто не понимаю, поможете, красавицы?» – И все радостно бросаются помогать, так что выбирали «сюрприз» всем салоном. У одной из красавиц почти точно совпали размеры с записанными на бумажке размерами Марины. Девушки деловито уточнили цвет волос, добыли где-то пепельный парик, обрядили в него самодеятельную «модель» и устроили что-то вроде демонстрации, перемерив, должно быть, десятка три разных шуб: потемнее, посветлее, подлиннее, покороче, таких, эдаких… У Андрея голова пошла кругом. Чаевые – за усердие – он им тогда отстегнул приличные и не жалел ни капельки: за такое удовольствие стоило заплатить.
