Но эта-то! Сонечка! Ведь никакая не звезда, и близко нет. Но вместо того чтобы краснеть, смущаться и таять от счастья, глядит прямо, уверенно, еще и губки презрительно поджимает. Тьфу! Ненормальная.
А, к черту! Что там Петро про пикничок гутарил? Вот на этом и надо сосредоточиться.
Хотя, конечно, что тут особенно сосредотачиваться, несколько часов спустя размышлял Миша, лениво поглядывая на звезды, просвечивающие сквозь ветви старой яблони. Ну, природа. Ну, выпивка. Ну, девочки. Доступные, как вот эти яблоки над головой. Только руку протяни, сами в ладонь падают. Сейчас какая-нибудь непременно припрется с ахами и охами: что же ты нас бросил, шашлыки уже готовы, давай я тебя покормлю, давай я тебе коктейль сделаю, а пойдем купаться, а чего бы тебе хотелось… Девицы на пикнике – не то что эта дура Соня – привычно вешались ему на шею. Особенно те, что подтянулись из соседнего дачного поселка, победнее, не столь избалованные вниманием «золотых» мальчиков. От привычного, но оттого не менее приятного успеха Мишино самолюбие удовлетворенно мурлыкало. Потом, оттого что все привычно и неизменно, даже стало скучновато, и Миша вдруг поймал себя на том, что ему хочется, чтобы скорее наступил понедельник. А пить, наоборот, совсем даже не хочется. Когда пришло время возвращаться в город, он, отговорившись усталостью и головной болью, даже отказался «еще где-нибудь поклубиться».
– Ты в монастырь еще не собрался? – съязвила Натаха. – Прям просветление у тебя на лице какое-то, скоро крылья прорезаться начнут. Лопатки не чешутся еще?
Миша, ухмыляясь, похлопал ее по аппетитной попке, обтянутой блестящими шортиками – дабы убедилась, что до аскетизма ему еще далеко, – и отправился домой. Спал он сладко, как младенец. Хотя, пожалуй, таких снов младенцам не показывают. Снилась ему Соня. Сон-Соня, Сон-Соня, Сон-Соня, звенело в голове. Вот всегда бы так…
В понедельник Миша чувствовал себя прекрасно, но изображал ужасающую усталость от бурно проведенных выходных и искоса посматривал на Соню – должна же она заметить, что у него и без нее все великолепно! Вотще. Он стал пялиться на нее практически в упор – с тем же результатом. Да что же это такое!
День, другой, третий он с неослабевающим упорством продолжал разглядывать «эту ненормальную», ожидая, когда же она вновь поинтересуется, что ему нужно. Уж теперь-то его врасплох не поймаешь! Миша придумывал десятки ответов: остроумных, презрительных, уничижительных, моментально ставящих эту выскочку на место. Вот пусть только хоть словечко ему скажет, уж он-то…
Однако Соня не только больше ни о чем его не спрашивала – она даже не глядела в его сторону! Миша знал это абсолютно точно, поскольку наблюдал за ней неотрывно. Черт знает что, честное слово!
Приятели не преминули это заметить и, разумеется, начали всячески подкалывать. Правда, подшучивали слегка, вполне дружелюбно: все-таки душа компании, не какой-нибудь прихвостень.
– Майкл, плюнь, ты же видишь, девушка-то совсем не наша. Может, она вообще… – сочувственно предположил Кирилл, – ну… по другой стороне улицы гуляет?
Наташа задумчиво покачала головой:
– Да не, на лесби она не похожа.
– А ты – спе-е-ец, да? Или на них какое тайное клеймо стоит, а у тебя колдовское зрение? – гримасничая, протянул Петя.
Девушка фыркнула:
– Петруччо, солнышко, ты ж знаешь, у меня сестрица двоюродная… насмотрелась я, в общем.
– Лесби? Соня?! – возмутился Миша, сам изрядно удивившись своему гневу.
– Да ладно тебе. – Кирилл примирительно положил руку ему на плечо. – Мы же не со зла. Больно ж глядеть, как ты изводишься.
– Вот и не гляди! – Миша сам не понимал, почему его так взбесили реплики друзей.
Друзей, как же! Сочувствуют они, ага! Устрицами не корми, дай постебаться над соседом, это ж так весело! Придурки.
Он развернулся и стремительно зашагал к выходу.
На улице еще припекало, но прозрачную небесную синеву уже затянула белесая облачная хмарь, а на бледном асфальте появились редкие темные пятнышки. Дождь? Или так, пугает? До машины добежать – два шага, но вдруг сейчас хлынет. Может, переждать? Миша погладил полированную колонну. Мрачно-багровый гранит был теплым.
Миша уже привычно спрашивал себя: «Зачем я общаюсь с этими… с этой компанией? Неужели я такой же, как они? Хамоватый пустоголовый придурок, которому плевать на всех, а важны только модные прибамбасы?» Нет-нет-нет, он совсем не такой! Ведь он гораздо умнее, чем все они, вместе взятые, у него, в конце-то концов, есть и душа, и благородство… Но Соне-то откуда об этом узнать? Раз он, хоть трижды распрекрасный, все время с этими придурками, конечно, она уверена, что он и сам такой же…
– Да, пожалуй, по сравнению с основной массой здешней публики колонна – не такой уж плохой собеседник. – Негромкий голос заставил его едва ли не подпрыгнуть.
Осознав, что говорил вслух, Миша вздрогнул и поперхнулся. Черт! Опять он выглядит полным идиотом! Все придуманные заранее уничтожающе язвительные реплики куда-то улетучились. Хотя… может, это и к лучшему? Соня улыбалась так дружелюбно, что ставить ее на место совсем не хотелось. Хотя реплика звучала и довольно насмешливо, но голос… голос противоречил словам.
Но Миша все-таки не удержался:
– Если ты такого невысокого мнения о здешней публике, зачем ты ко мне-то подошла? – Он сам не знал, зачем язвит, чего добивается. Хочет ее обидеть или хотя бы смутить? Если и так, то попытка явно провалилась. Сонино самообладание (а может, ей просто безразлично?) было непоколебимо, голос звучал все так же спокойно и дружелюбно:
– А ты туда не вписываешься. – Она слегка покачала головой.
– Не вписываюсь?! – изумился Миша. – Ничего себе! Да я там душа компании, если ты еще не заметила.
– Заметила, – согласилась Соня. – Но частью компании это тебя не делает.
– Что за бред?! – Миша, словно забыв, что всего пару минут назад сам мысленно открещивался от приятелей, был почти возмущен, услышав то же самое мнение со стороны.
Соня усмехнулась:
– Ну, видишь ли… с колонной ты разговаривал куда более эмоционально, чем с ними. С ними ты, – она замялась, подбирая слово, – тусуешься. Тачкой хвастаешься, по клубам ездишь, млеешь от общего внимания…
– Ты… ты… ты следишь за мной? – Он задохнулся от возмущения пополам с каким-то странным, совершенно неожиданным удовольствием.
– Наблюдаю, – уточнила девушка.
– Зачем? – изумился Миша.
– Мне интересно, – объяснила Соня.
– Интересно? – переспросил Миша, не особенно понимая, хорошо это или плохо и что такое вообще это самое «интересно». Ага, вот сейчас она должна изобразить признание Татьяны Онегину… Но Сонин ответ оказался меньше всего похож на любовное признание:
– Ну да, интересно. А разве тебе не интересны люди? – И добавила нечто совершенно неожиданное: – Какой же ты в таком случае будущий юрист?
