– Ваня! Проверь! – негромко сказал Крюков.
Боец быстро вылез из овражка, взял на изготовку «СВТ» и быстрым шагом двинулся к дороге. Метров через двадцать он махнул рукой, и к нему присоединилось еще несколько погранцов. Редкой цепью парни приблизились к разгромленной колонне. Щелкнуло несколько выстрелов – контроль. Затем кто-то из пограничников высоко поднял над головой винтовку.
– Чисто, – произнес капитан. – Пошли!
Сначала из рощицы вышли стрелки, за ними пулеметчики, и только потом взревели моторы спрятанных грузовиков.
– Потерь нет! – доложил капитану подбежавший сержант. – Двое легко раненных. Да у крайнего грузовика кузов полностью расковыряли. Но движок и бак не задели – он может ехать.
– Собрать оружие и документы! – скомандовал Крюков. – Приготовиться к движению! Мы и так сильно задержались.
«Во дает погранец!» – мысленно восхитился я. Без потерь в считаные секунды полностью уничтожили немецкий разведотряд, а туда должны самых крутых и безбашенных солдат набирать, и еще о задержке переживает! Гвозди бы делать из этих людей!
Я мимоходом оглядел немецкие бронетранспортёры – удивительно, но если корпуса напоминали дуршлаг, то на покатых капотах ни одной дырочки. Даже передние колеса совершенно целые, не спущенные.
– А чего с трофейной техникой делать? – вроде как вполголоса, себе под нос, буркнул я. – Надо бы проверить – вдруг они на ходу?
Капитан Крюков окинул задумчивым взглядом сначала меня (опять этот пионер лезет поперек батьки!), а потом стоящую на дороге бронетехнику. Но решение принял быстро:
– Ваня, осмотреть технику! Если какая заведется – возьмем с собой.
Пока наши грузовики выстраивались в колонну, сначала один, а за ним и второй БТР взревели двигателями и тронулись с места. К Крюкову подбежал сержант:
– Два броневика на ходу, вот только в крайнем… Тот, который на восьми колесах и с антеннами…
– Что? – заинтересованно повернулся капитан. – Что там, Ваня, не томи?!
– Все, кто внутри был, – готовы, бумаги там какие-то разбросаны, блокноты, и рация работает! – выдохнул боец. – Я немецкий слабо знаю, но понял, что их кто-то настойчиво вызывает.
– Ну и чего? – пожал плечами капитан. – Я тоже по-немецки с трудом… И, насколько знаю, в нашей роте знатоков нет. Этот… функваген на ходу?
Ваня отрицательно мотнул головой.
– Если не завелся, то рацию разбить, а содержимое – сжечь! – твердо сказал капитан. – Не забудь только все бумаги оттуда забрать, вдруг шифры какие попадутся. Времени у нас мало, а то бы рацию сняли!
Последняя фраза, словно в оправдание, явно предназначалась Хуршеду, который все это время молча стоял рядом.
– Вот он по-немецки лучше немцев шпрехает! – внезапно произнес Альбиков, несильно толкая меня в спину. – Пусть послушает, что они там говорят, и в бумаги глянет, пара минут роли не играет. Тем более что не все трофеи еще собрали.
Крюков снова задумчиво посмотрел на меня и медленно кивнул:
– Иди, глянь. Только пулей!
Я сорвался было с места, но через пять шагов ноги подкосились, и дальнейшее движение пришлось осуществлять при помощи Барского. Доковыляв до радиомашины, имеющей габариты чуть больше «газельки»
[31]
, я осторожно заглянул в распахнутый люк с двустворчатыми дверками и оглядел внутренности броневичка. Под потолком светилась тусклая лампочка, а на причудливой приборной панели – несколько шкал. Ох, ну и кровищи тут! Труп водителя уже убрали, видимо, когда проверяли мотор, а радист так и лежал, зажатый между сиденьем и своим рабочим местом – небольшой кожаной сидушкой с низкой спинкой. Из прикрытого металлической сеткой динамика действительно доносились отчетливые слова на немецком:
– Везель! Везель! Ответь Моделю! Что там, черт подери, у вас стряслось? Курт, свинская собака
[32]
, ты оглох?
Я осторожно, чтобы не испачкаться, влез в «салон», неловко присел на сиденье, отпихнув ногу мертвого радиста, пошарил глазами вокруг, нашел манипулятор рации и поднес его к губам.
– Модель, здесь Везель! – щелкнув тангентой, произнес я в микрофон, надеясь, что эфирные волны в достаточной степени исказят голос. – Непредвиденная задержка – у Бауэра заглох движок.
– Какого, к черту, бауэра? – злобно отозвался невидимый собеседник. – Я тебя уже две минуты вызываю! Ты выходил, чтобы помочь этому сукиному сыну завести двигатель?
– Нет, я по нужде выходил, – отвечаю с усмешкой. – Раз все равно стоим, то грех ноги не размять!
– Так что там у вас с обнаруженным грузовиком? – донеслось из динамика. – Старый интересуется, продолжать ли нам движение.
– Нормально с грузовиком – русские его бросили. Вокруг никого. Передай… Старому, что мы сейчас тоже тронемся. Только еще раз все проверим. Вы… далеко?
Рация молчала добрых полминуты, за которые я успел облиться горячим потом: неужели наш подлог раскрыт? Ведь я совершенно не знал, как регламентируются в вермахте переговоры по радио.
– Прошли отметку «семь»! – Собеседник, наверное, сверялся с картой и местностью. – Вы так и стоите на «девятке»?
Я торопливо осмотрелся в поисках карты – ни на узком столике вдоль приборной панели, ни на полу ничего похожего не было. Так вот же она – засунута под планочный держатель у самого потолка. Так… А какой лист склейки смотреть? Вероятно, тот, который в данный момент смотрит на меня. Вот дорога, вот на ней какие-то карандашные пометки. Точки и возле них цифры. Ну и где мы сейчас, что именно немцы в качестве ориентиров взяли? Мосты, перекрёстки, отдельно стоящие деревья? Отметка «девять» – последняя запись на карте. В прямом и переносном смысле… Точка поставлена возле значка, обозначающего рощу. Ту самую, в которой мы засаду устроили? Вполне может быть! А где отметка «семь»? Не так далеко! Судя по масштабу карты, до нее километров… семь-восемь. Блин, так немцы совсем рядом!!!
Выскакиваю из функвагена, едва не сшибив на землю Мишку. Оказывается, что Крюков с Альбиковым уже подошли поближе и стоят совсем рядом.
– Товарищ капитан! Немцы неподалеку – в семи километрах!
– Много их? – немедленно отреагировал Крюков.
– Хрен знает! – усмехнулся я. – Но спрашивают, продолжать ли движение? Я им сказал, что мы все здесь проверяем – можно время потянуть.
– Вот и тяни! Придумай что-нибудь! Нам пять минут надо. И командованию доложить не мешает – немцы по нашим тылам целыми батальонами шастают.
