– Меченым женщинам в нашем мире опасно находиться.
– Не беспокойся, – легкомысленно отмахнулась я, сдув нависшую над бровью пену. – Мне же Лин подарила очень полезную вещь, с ее помощью я скрою свой «штрихкод», и ни одна ищейка его не найдет, – повторила шепотом то, о чем вкратце уже упоминала ранее. Но видя, что таман по-прежнему мрачен, осторожно спросила: – Или ты про какую-то другую меченую говоришь? – В памяти всплыли первые дни нашего знакомства, когда я удивлялась, откуда рыжий норд так много знает об «одержимых». Потом эта тема отошла на задний план, и вот сейчас, похоже, настало самое время поднять ее снова. – Расскажи мне, Йен? – попросила, вплотную подойдя к своему таману. – Я никому не проболтаюсь, честно. Кем она была?
Йен наморщил украшенный роговыми наростами лоб, дернул бровями, будто раздумывая, а потом тряхнул головой и, обняв меня, мокрую, одной рукой, решительно заявил:
– Нет, маленькая, не сейчас. Ты вся замерзла. Заканчивай мыться, и идем к костру.
– Вовсе не обязательно! – раздалось за его спиной и в следующую секунду прозвучало уже сбоку: – Костер пришел к вам. Вернее, прилетел, – самодовольно усмехнулся Лааш. Кого тут согреть надо, тебя, Лерка? – спросил дух, на глазах превращаясь из призрачного «солнышка» в горячий огненный шар, который еще и в размерах прибавил. – И заметьте: это я дал вам возможность уединиться и стойко следил за тем, чтоб и остальные не мешали, – заявил элементаль, явно напрашиваясь на спасибо, которое я ему тут же и сказала. Йен, в свою очередь, заметил, что напарник совмещал полезное с приятным: ужинал пламенем и оберегал наш покой. На что тот только фыркнул.
– А кто сейчас заботится о нашем уединении? – полюбопытствовала я, согреваясь от близости персонального «костра».
– Тинка на шухере, – состроив ну очень серьезную мордочку, отчитался Лааш. – Она там всех байками развлекает, чтоб к вам не совались. А если Еванна полезет, так мелкая ее за косу назад вернет. Эта может, – с уважением покивал говорящий огонь. И я улыбнулась, ощутив прилив благодарности к сестре. – Так что там девочка просила тебя рассказать, Йен? Давай уже, колись. Пока не наползли всевидящие глэйзы сюда и не поломали нам отдых.
Я, сполоснув голову, сложила брови домиком и умоляюще уставилась на Медведя, тот вздохнул и сдался.
– Она торговала на рынке, – начал он, а я, не сдержавшись, прошептала:
– Красивая была? – И тут же прикусила язычок под насмешливым взглядом тамана.
– Рина была доброй, – сказал он, легонько щелкнув пальцами по моему носу. – Подкармливала меня пирожками, даже когда не было работы. – Я вопросительно вздернула бровь, и норд пояснил: – Я беспризорником был, подкидышем. Из сиротского приюта сбежал, жил на улице. Ну и болтался большую часть времени среди торговых рядов в поисках еды и работы.
– Работы? – еще сильнее удивилась я.
– Ну да, – отчего-то смутился мужчина. – Большинство ребят предпочитали воровать и меня малахольным считали за то, что не вступаю в их шайки, даже лупили время от времени, доказывая свою правоту. Но зачем красть, если можно заработать честным трудом? Я так и делал, и кое-кто из мальчишек со временем последовал моему примеру. Торговцы охотно платили копеечку за перебранные ягоды и фрукты, за помощь в перетаскивании товара, за доставку проданных вещей на дом покупателю и даже за то, что я охранял лотки от воришек, когда хозяева отлучались по делам. Меня на городском рынке Миригора знали и зачастую подкидывали, кроме еды и работы, еще и поношенную одежду, обувь… да много чего. Говорили, что доставщик должен выглядеть прилично, а то клиенты испугаются, – немного грустно улыбнулся Йен, я же тихо слушала, стоя напротив и завороженно глядя на своего тамана.
А в груди теплым солнышком разгоралось удивительное чувство невероятной всепоглощающей нежности к этому мужчине. Ребенок, сирота, бездомный… Как бы ни била его жизнь, он всегда… ВСЕГДА был тем порядочным и честным «человеком», которого я знаю и сейчас. Трудолюбивый рыжий мальчик, как бы мне хотелось родить ему такого же замечательного сынишку и, в противовес истории Йена, обеспечить малышу счастливое детство.
– Рина же опекала меня, как родного сына, – проговорил норд, чуть обняв меня, немного замечтавшуюся. – Истории разные рассказывала, кормила, защищала, если вдруг кто-то пытался обвинить в воровстве или просто норовил обидеть. А еще она позволяла мне жить на чердаке своего дома при условии, что я не буду нарушать ее покой. Как и любой ребенок, пригретый чьей-то лаской, я привязался к этой старой лэфе. И самые счастливые моменты моего детства были связаны именно с ней. Она стала мне кем-то вроде приемной матери. Собиралась даже наследником своим сделать, заявляя, что ее глупые племянники пустят все имущество по ветру, а я – нет. – На губах мужчины играла улыбка, в глазах же было столько грусти, что я снова испытала недавний наплыв нежности и, медленно подняв руку, принялась поглаживать подушечками пальцев его лицо, шею… все то, до чего было легко дотянуться.
– Ле-е-е-ер, а Лер? – протянул Лааш, задумчиво глядя на меня.
– А? – словно очнувшись, моргнула я.
– Прекрати смотреть на него так, словно он единственный мужчина в мире, – не без ехидства потребовал элементаль.
– Почему? – Я действительно не понимала, ведь Йен и правда для меня… единственный.
– Потому что мне завидно! – ухмыльнулась наглая огненная рожица и тихо захихикала. За что тут же была окачена водой, в которой я по-прежнему стояла.
– Эй! Сейчас обогревателем работать не буду, – возмутился дух, перестав издеваться.
– Сам напросился, – сказал ему напарник и, вновь притянув меня к себе, продолжил рассказ: – Как-то сидели мы с Риной, перебирали ягоды для продажи, она рассказывала очередную байку про фирсов, все чаще появлявшихся в нашем городе, а я, раскрыв рот, слушал. Мелкий тогда был еще, лет десять, не больше. И когда моя благодетельница, взглянув в зеркало, которое недавно приобрела в новой стекольной мастерской, вдруг ни с того ни с сего закатила глаза и потеряла сознание, я просто не знал, что делать. Пытался привести ее в чувство, тряс, бил по щекам, поливал водой, а она лежала, словно мертвая и, казалось, не дышала вовсе. А когда я уже собрался бежать за лекарем, очнулась. Да только… не Рина это была.
– Нифелин? – выдохнула я, с удивлением обнаружив, что почти не дышала, слушая его.
– В Лэфандрии таких лэфири называли одержимыми, – проговорил норд, крепко прижав меня к себе, будто боялся, что исчезну. Желая доказать обратное, я положила голову на плечо тамана и тоже обняла его за талию. Хорошо-то как! – То, что мужчины и женщины, переставшие ни с того ни с сего быть самими собой, – нифелины, я узнал, только познакомившись с тобой, маленькая, – сказал он и, уткнувшись носом мне в волосы, замолчал.
– И что случилось с Риной? – спросила, когда пауза слишком уж затянулась.
– Мне тоже любопытно, – поддержал меня Лааш, который, как выяснилось, этой истории не знал, что лично мне показалось странным.
