— Давай я тебя устрою как следует, — вызвался Фин.
Мира нахмурилась.
— Уж до второго-то этажа я в состоянии дойти!
— Надеюсь, ты не собираешься перечить после стольких извинений? — Он обошел стол и выдернул ее из кресла. — А ты крепкая, Мира Куинн!
— Даже теперь?
Он с усмешкой обернулся на Коннора и отнес Миру в гостиную на диван. Щелчком пальцев заставил огонь трещать веселее, поудобнее уложил пострадавшую и накрыл покрывалом, а она взирала на него с возмущением.
— Терпеть не могу, когда со мной вот так возятся!
— Я тоже. Прямо до тошноты. Почему я это и делаю. Ты заслуживаешь небольшой трепки.
— Ну, валяй, заставь меня раскаиваться еще сильней.
— В этом как раз нужды нет. — Фин присел рядом и внимательно посмотрел на нее. После чего достал из кармана бусы. — Я подумал, тебе это может пригодиться.
— Ой… Как ты…
— Подскочил на конюшню, нашел твою куртку и порылся в карманах. — Он побренчал бусами. — Так берешь или нет?
— Еще как беру!
Он надел ей ожерелье.
— Береги себя, эти камешки помогут. И его тоже береги.
— Обязательно. — Мира подняла взор и посмотрела ему в глаза. — Клянусь! Спасибо. Спасибо тебе, Фин.
— Да ради бога. А сейчас мы узнаем, не подают ли в этом доме к чаю каких-нибудь кексиков.
Он двинулся к двери, обернулся. Мира держала камни на ладони, нежно поглаживая большим пальцем.
Любовь, подумал он. Она способна сделать из тебя идиота или героя. А иногда получается то и другое разом.
18
Мира проснулась в постели Коннора. Одна. На туалетном столике под тремя стеклянными колпаками горели три белых свечи. Что-то из целительной магии, решила она — наряду с запахом лаванды, шедшим от разложенных под подушкой веточек вместе с какими-то кристаллами, — наверное, чтобы помочь ей выздороветь и в первую очередь как следует выспаться.
Последнее, что она помнила, когда стала мысленно отматывать время назад, было то, как ее принес в гостиную Фин и уложил на диване, а она расслабленно вытянулась и ждала, что другие тоже придут к камину со своим чаем.
Интересно, подумала теперь Мира, пили они чай или нет.
Ее злила мысль, что она, как хворый ребенок, отключилась в один момент. А еще больше — что потом оказалась в постели, одна.
Она попробовала встать и обнаружила, что ноги держат плохо, отчего раздражение лишь усилилось. После того бульона она чувствовала такой прилив сил! Вот почему теперь осознание, что до полного выздоровления еще далеко, оказалось неприятной неожиданностью.
Кто-то переодел ее в ночную рубашку, и это тоже было неприятной неожиданностью.
Слегка пошатываясь, Мира побрела в ванную и посмотрела на себя в зеркало над раковиной. Да, бог свидетель, случалось ей выглядеть и получше. Но и похуже тоже бывало.
Она нахмурилась, обнаружив свою зубную щетку, кремы и прочие туалетные принадлежности, аккуратно расставленные в корзинке на узкой полке.
Пока она спала, ее переселили сюда. Взяли и собрали ее вещи и переселили без всякого спроса.
Потом она вспомнила причину и вздохнула.
Она это заслужила, крыть нечем. Она поставила под угрозу себя и всех остальных, заставила ребят не на шутку поволноваться. Нет, сопротивляться таким решениям она не станет. И жаловаться тоже.
Вот что бы она точно сделала, так это отыскала Коннора.
Мира распахнула дверь в комнату Айоны. Если Бойл с Айоной уехали к нему, как они теперь делали частенько, Коннор наверняка расположился здесь. А лучше бы ему спать у себя, вместе с нею.
По стеклу стучал дождь, луна никак не могла пробиться сквозь тучи, и ей пришлось ждать, пока глаза привыкнут к темноте. Только после этого Мира на цыпочках вошла в комнату. Она услышала звук дыхания и подошла ближе. Мелькнула мысль просто юркнуть Коннору под бок, тогда и посмотрим, что он на это скажет.
Но, подавшись вперед, она ясно увидела, что это Айона, в обнимку с Бойлом, головой на его плече.
Трогательная сцена, подумала Мира. И очень интимная. Но не успела она отпрянуть, как Айона подала голос:
— Тебе нехорошо?
— Ой, нет, нет, прости, — прошептала в ответ Мира. — Прости. Я проснулась и ищу Коннора. Я не хотела вас будить.
— Ничего страшного. Он внизу, на диване. Тебе что-нибудь нужно? Могу сделать тебе чаю, чтобы уснулось легче.
— Да у меня такое чувство, будто я неделю кряду проспала.
— А кому-то и ночи поспать не дают, — проворчал Бойл. — Мира, уходи!
— Ухожу. Прости.
Она вышла в коридор, слыша за спиной недовольный бас Бойла и приглушенный смех Айоны. Мира плотно закрыла дверь.
Хорошо им, подумала она, лежат себе вместе, как голубки, в тепле, а она шастает по всему дому аки тать в нощи в поисках своего мужчины.
Она преодолела половину лестничного пролета, как вдруг ее осенило.
«Своего мужчины»? С каких это пор она стала воспринимать Коннора как своего мужчину? Она одурманена, вот и все, одурманена белой и черной магией. Ничего не соображает, не может ясно мыслить, и похоже, ей лучше поскорее вернуться в постель.
Отоспаться.
Но она его хотела, вот в чем загвоздка! Хотела положить голову ему на плечо, как Айона сейчас — на плечо Бойла.
Мира спустилась.
Коннор спал на диване, завернувшись в плед, который был ему явно короток, так что ноги торчали наружу, на подлокотнике, а лицо было уткнуто в подушку, неловко пристроенную на втором подлокотнике.
Чтобы в таком положении чувствовать себя удобно, надо было напиться до бессознательного состояния. Мира покачала головой, удивляясь, как, с учетом всех обстоятельств, ему удается выглядеть так притягательно.
Угли в камине с вечера сгребли горкой, и теперь они тихо тлели, алые, как бьющиеся сердца. Над ними чуть мерцал огонек, придавая этому восхитительному спящему мужчине вид чуть демонический.
Независимо ни от чего, ей надо сказать ему несколько слов, и ему придется ее выслушать.
Не сводя глаз с лица Коннора, Мира шагнула вперед и… споткнулась о скинутые кое-как сапоги.
И рухнула на него всем весом, да еще, как на грех, приземлилась животом на выставленный локоть. Так что первое слово, которое она ему сказала, было: уфф!
А ответом Коннора было глухое: какого черта! Он приподнялся и схватил ее за плечи, словно приготовившись скинуть.
— Мира?
— Я споткнулась о твои сапожищи и получила твоим костлявым локтем в живот.
— Кажется, ты мне одно легкое промяла. Вот тут. — Коннор приподнял ее и умудрился сесть, держа ее распростертой у себя на коленях.
