Бойл ответил ей жарким поцелуем под продолжительное «О-о-о!» со стороны Миры.
Одним словом, в теплой, ярко освещенной кухне царили смех и веселье, звучала музыка и песни, и все это было намеренно вызывающим торжеством жизни, надежд на счастливое будущее, торжеством света.
А снаружи сгущался мрак, растекались тени, стлался по земле туман…
В бессильной злобе, охваченный завистью, этот туман изо всех сил тужился поглотить дом. Но ему мешали искусно возведенные заслоны, так что ему оставалось лишь затаиться, вынашивать свои замыслы и беситься из-за этого блеска и сияния, продолжая искать и искать слабое звено в цепи.
Почувствовав жажду, Мира перешла на воду и принесла стакан для Брэнны. На нее вдруг навалились усталость и легкое опьянение. Ей хотелось не столько пить, сколько глотнуть воздуха. Прохладного, влажного, темного воздуха.
— Вот пройдет Сауин, — мечтательно произнес Коннор, — и закатим настоящий кейли. Позовем соседей со всей округи, как делали мама с папой. Где-нибудь поближе к Рождеству, а, Брэнна?
— Поставим у окна елку, зажжем во всем доме свет… И чтобы столы ломились от яств. Обожаю Рождество! Считай, что я согласна.
Коннор редко прибегал к телепатическому общению с сестрой, но сейчас это показалось уместным.
— Он близко, кружит совсем рядом, напирает что есть сил. Чувствуешь его?
Брэнна кивнула, но продолжала улыбаться.
— Он летит на музыку, как оса на свет. Но мы еще не готовы, не совсем готовы ему противостоять.
— Но это шанс попробовать свои силы, и его нельзя упустить.
— Тогда так и скажи ребятам. Рискнем — и пусть внезапность сыграет нам на руку.
И Коннор, и Брэнна видели, что теперь Фин тоже ощущает давление, чувствует эти черные пальцы, скребущиеся о яркий свет. Коннор видел, как едва заметно вздрогнула Айона, когда он мысленно обратился к ней.
Она сжала руку Бойла.
Коннор поискал глазами Миру.
И, едва осознав, что ее в комнате нет, буквально увидел, как она протягивает руку, чтобы распахнуть дверь дома.
Страх железными клещами перехватил ему горло, кровь отхлынула от лица. Он крикнул ей — и вслух, и мысленно — и бросился вон из комнаты.
В полусонном состоянии, плывя над мягкими, смутными тенями, Мира шагнула на улицу. Вот что ей было нужно, вот где ей хорошо. В темноте, в густом и безмолвном мраке.
Она и разу не успела вздохнуть, как Коннор схватил ее поперек талии и втащил в дом.
Все задрожало — пол, земля, воздух. Изумленным взором она увидела, как темный туман с улицы устремляется внутрь, давит на дверь, словно на них всем своим весом напирает что-то огромное и ужасное. Бойл захлопнул дверь перед самым туманом, и раздался глухой рев — словно вскипели разгневанные морские волны.
— Что случилось? Что это было? — Мира набросилась на Коннора, который накрыл ее своим телом.
— Кэвон. Оставайся в доме! — крикнула Брэнна и вновь распахнула дверь.
Снаружи бушевала буря, тени извивались и перекручивались. А под их покровом зазвучал какой-то тонкий писк, сопровождаемый хлопаньем тысячи крыльев.
— Летучие мыши, да? — с омерзением вскрикнула Брэнна. — Ты можешь прибегать к любым гадостям! — воинственно прокричала она в темноту. — Можешь пустить в ход весь свой мерзостный арсенал, и не один раз. Но это мой дом, и ты на его порог не ступишь!
— Господи! — прошептала Мира, когда туман немного разошелся и летучие мыши стали видны. Это была живая колышущаяся стена, сотни горящих красных глаз и трепещущих острых крыльев.
— Оставайся здесь! — перекрывая шум, прокричал Коннор и кинулся на улицу на помощь сестре. Вслед за ним устремились Айона с Фином и встали в ряд.
— В нашем свете ты вертись и извивайся, — начал Коннор.
— И в огне сгорай и пеплом разлетайся, — подхватила Айона.
— Мощь одной и сила трех соединится, — продолжил Фин.
— Воля наша пусть немедленно свершится! — закончила Брэнна.
Увлекаемая назад Бойлом, Мира смотрела, как летучие мыши вспыхнули подобно факелам. И к ее стыду, их писк, вид их лопающихся от огня и корчащихся дымящихся тел заставил ее содрогнуться.
Подобно черному дождю, на землю посыпался пепел, хлопья его закружились в поднявшемся шквальном ветре.
А потом все стихло.
— Тебя сюда никто не звал! — проворчала Брэнна и плотно закрыла дверь.
— Цела? — Теперь, когда опасность миновала, Коннор опустился на колени рядом с Мирой.
— Цела, цела. Боже, это ведь я его впустила! Я всех поставила под удар!
— В дом никто не проник. — Коннор сгреб Миру и прижался губами к ее волосам. — Ты всего лишь открыла дверь.
— Мне было надо. Я почувствовала, что задыхаюсь, захотелось — безумно! — тишины и темноты. — Потрясенная, Мира сжала кулаки и поднесла их к вискам. — Он опять меня использовал. Пытался использовать против всех нас.
— И ничего не достиг, — сухо ответила Айона.
— Он считает тебя слабой. Ну-ка, взгляни на меня! — Фин присел рядом с ней. — Он считает тебя слабой, поскольку ты женщина и не ведьма. Но он ошибается, потому что слабости в тебе нет и в помине.
— И все равно он меня использовал!
— Он хотел, чтобы ты вышла наружу, из-под защиты всех оберегов и заслонов. — Коннор убрал ей волосы с лица. — Пытался выманить тебя, чтобы ты оказалась подальше от нас. Но не для того, чтобы тебя использовать, солнышко, а чтобы тебе навредить. Потому что его страшно бесит то, чем мы тут занимаемся. Музыка, понимаешь ли, свет, простые человеческие радости… Если бы он смог, то напал бы на тебя за одно это.
— Ты уверен? Все дело в музыке и ярком свете? — Мира перевела взгляд с Коннора на Брэнну и снова на Коннора. — Тогда ладно. Станем играть громче! И еще я вас попрошу: сделайте так, чтобы свет горел еще ярче, хорошо?
Коннор поцеловал ее и помог подняться.
— Нет, ты у меня совсем не слабая!
Далеко за полночь, когда они наконец разошлись после бурного веселья совершенно обессиленные, Коннор лежал в постели и сжимал Миру в объятиях. Отпустить ее было выше его сил. Перед глазами все еще стояло ее лицо, его ошеломленное выражение, когда она шагнула из света во тьму.
— Он использует трюки с сознанием. У него их в запасе много — достаточно, чтобы проникать сквозь наши заслоны. — Коннор говорил и вел пальцем по ее бусам. — Мы придумаем что-нибудь посильнее.
— Почему-то к Бойлу он не лезет. Или Фин прав? Это оттого, что я женщина?
— Он предпочитает охотиться за женщинами, разве не так? Мужа Сорки он убил для верности, а заодно — чтобы ее помучить, разбить ей сердце, пошатнуть моральный дух. И в ту последнюю зиму он мучил ее снова и снова. Если верить легенде, он то и дело выманивал девушек из замка, и назад они уже не возвращались, а Сорка из-за этого не находила себе места.
