— Ну, этой хоть белого платья и цветов не нужно.
— Зато она получит породистого жеребца, а об этом любая девчонка мечтает, — хмыкнула Мира и ускакала под хохот Коннора.
Он посмотрел, как она пустила Руфуса в галоп, конь пошел гладким, как по маслу, размашистым шагом, после чего Коннор направился к Фину.
Приятель присел на корточки приласкать Багса и с улыбкой смотрел, как пес извивается всем телом и глухо рычит.
Общаются, подумал Коннор. Он знал, что Фин это умеет, — как сам он умел говорить с птицами, Айона — с лошадьми, Брэнна — с собаками.
— Он чем-то недоволен? — спросил Коннор.
— Интересуется, не забыл ли я чего. — Фин полез в карман кожаного пальто и достал собачье печеньице. Багс сел и впился умными глазами в печенье.
— Ты хороший мальчик, и вот тебе награда.
Багс аккуратно взял зубами угощенье и с победным видом затрусил в сторонку.
— Как мало ему надо для счастья! — прокомментировал Коннор.
— Он доволен своей жизнью и о другой даже не мечтает. Можно только позавидовать!
— А ты тоже доволен жизнью, Фин?
— Временами. Но мне для счастья печенья и коврика в сарае маловато. Правда, и имею я больше, — добавил он и погладил Анью по шее.
— Красивая лошадка! Другой такой в жизни не видел.
— И она это знает. Правду сказать, в красивой женщине скромность всегда выглядит как-то фальшиво. Вот, собрался на ней прокатиться, пускай они с Аластаром друг на друга мельком взглянут. Для начала. Ну и как тебе Меган?
— Еще одна красотка. Они с Салли друг другу сразу понравились. Расплатилась на месте. — Коннор протянул чек.
— Я так и думал, что они поладят. — Фин кивнул и, не глядя, сунул чек в карман. — Через месяц-другой за второй птицей явится.
Теперь заулыбался Коннор.
— Я тоже так подумал.
— А ты? Не планируешь навещать их в Клэре?
— Такая мысль приходила мне в голову. Но вряд ли. А причина в том, что сейчас слишком много другого на уме. — Коннор взъерошил шевелюру. — Каждое утро просыпаюсь и думаю о нашем деле. И о нем. Раньше такого не было.
— Мы его потрепали, но и он нас тоже. Мы ведь тогда Айоне на помощь едва-едва поспели. Конечно, мы не можем этого забыть! Приложили столько усилий — и все равно оказалось мало. И он этого тоже не забудет.
— В следующий раз приложим еще больше. Мы с Брэнной собираемся вместе поломать голову. — Коннор легонько коснулся руки Фина. — Тебе бы тоже надо прийти.
— Не сегодня. Сегодня она мне не обрадуется — она же готовится поработать с тобой вдвоем, без посторонних.
— Брэнна не станет мешать дело с личной жизнью.
— Святая правда, — согласился Фин и, вскочив в седло, дал Анье погарцевать на месте. — Коннор, нам надо жить. Вопреки, благодаря, превозмогая — выбирай любое. Надо жить изо всех сил!
— Думаешь, он нас побьет?
— Нет. Нет, ему вас не побить.
Коннор решительно сунул руку под уздечку кобылы и в упор посмотрел Фину в мятежные зеленые очи.
— Нас, Фин. Не вас, а нас. И так будет всегда.
Тот согласно кивнул.
— Ему не победить! Но до того, как мы с ним сразимся, — а бой будет беспощадный, кровавый, — мы должны жить. Если бы было возможно, я бы, возможно, и выбрал себе другую жизнь, но я намерен получать максимум от той, что у меня есть. Я приеду, довольно скоро, — добавил он.
Фин пустил Анью рысью и скрылся из виду.
Со смешанными чувствами Коннор отправился прямиком домой. Из окон мастерской сочился свет, играя на разноцветных пузырьках и флаконах, в которые Брэнна разливала свои кремы, лосьоны, сыворотки, отвары и настойки. Богатый набор ступок и пестиков, все ее инструменты, свечи и растения были расставлены строго по порядку.
Брэнна сидела за рабочим столом, уткнувшись носом в толстый фолиант — Коннор узнал книгу Сорки, — а рядом устроился на ковре Катл.
В очаге потрескивал огонь, а на плитке перед Брэнной булькал какой-то отвар.
Еще одна красотка, подумал Коннор. Куда ни глянь — всюду они.
Черные волосы Брэнны были убраны назад, рукава свитера закатаны. Она подняла на брата глаза, серые, как дым из трубы.
— А вот наконец и ты. Я тебя раньше ждала. Полдня прошло!
— Были кое-какие дела, я же тебе ясно сказал!
Она вскинула брови.
— Что это с тобой? Какая муха тебя укусила?
— В данный момент ты.
Нет, это не смешанные чувства, понял он про себя. Это уже называется «не в духе». Но на сестре-то зачем срываться?
Коннор подошел к столу, где рядом с плиткой стояло блюдо, обычно полное домашнего печенья, и слегка успокоился, обнаружив там мягкие рогалики, обвалянные в сахаре и корице.
— Как смог, так и приехал. Надо было птицу одну продать.
— Из твоих любимых? Неважно, они у тебя все любимые. Коннор, будь реалистом!
— Я реалист, еще какой! Я продал сокола, покупательница оказалась писаной красавицей, к тому же как будто не ломака и проявила интерес. И я еще какой реалист, раз не забыл, что должен быть здесь, а не польстился на славный перепихон!
— Если для тебя перепихон так важен — пойди и займись! — огрызнулась Брэнна, прищурясь. — Уж лучше я поработаю одна, чем с тобой, когда ты так возбужден и зол.
— Меня бесит то, что это не было для меня важным. И перестало быть важным с того момента, как мы начали готовиться к солнцестоянию, — а это еще когда было! — Коннор сунул печенье в рот, тут же взял второе и подкинул на ладони.
— Налью-ка я тебе чаю.
— Не хочу я твоего чая! Нет, хочу. — Он плюхнулся на табурет рядом со стойкой и почесал Катла, с готовностью водрузившего ему на бедро мохнатую голову. — Дело не в сексе, и не в дамочке, и не в птице. Дело ты сама знаешь в чем. Во всем вот этом. Это дело сидит у меня занозой в заднице, а я не сопротивляюсь.
— А у меня бывают дни, когда хочется залезть на крышу и выть. Орать на всех и вся.
Уже спокойнее, Коннор впился зубами во второе печенье.
— Но ты не орешь.
— Пока нет, но скоро до этого дойдет. Давай выпьем чаю — и за работу.
Он кивнул.
— Спасибо.
Проходя мимо брата к плите, Брэнна погладила его по спине.
— Пока дело не сделано, у нас будут и хорошие, и плохие дни. Но мы должны получать от жизни максимум возможного.
Она занялась чайником, а он уперся взглядом ей в спину и решил не говорить, что точно такие же выражения он только что слышал от Фина.
