– Вы меня выслушали, и этого достаточно, – в тон ему сказал Чигорин.
– К тому же вы совсем не обязаны были помогать, – заметил Стейниц. – Таким образом, вам себя не в чем упрекнуть. Встретимся послезавтра за шахматной доской. Mach’s gut, Bürschchen
[10]
!
– Good night, mister Lasker!
– Спокойной ночи, коллега!
Лицо Ласкера пошло пятнами.
– То есть вы меня выпроваживаете? – не поверил он своим ушам.
– Мы готовимся к войне, – сказал ему старый Вильгельм. – И будем держать что-то вроде военного совета. А на военном совете не должно быть чужих ушей.
– Да, господин Ласкер, идите домой и проведите вечер за шахматной доской, – с доброжелательной улыбкой посоветовал немцу Пильсбери.
– Что ж… – Ласкер поднялся со стула. – Рад был встретиться. Доброй ночи!
Он повернулся и быстро вышел из зала.
– Ну-с, господа, обсудим наши действия, – сказал Стейниц, проводив немца взглядом и поворачиваясь к коллегам. – Я полагаю, у вас уже есть план, господин Чигорин?
– Угадали, – кивнул Михаил Иванович. – Первым в игру вступит наш дорогой Гарри.
Пильсбери выпустил изо рта колечко дыма и проткнул его длинным чубуком трубки. Затем повернулся к Чигорину и с грустной улыбкой произнес:
– Какую бы роль вы для меня ни приготовили, господин Чигорин, я с ней заранее согласен.
– Даже если она будет стоить вам жизни? – поинтересовался Стейниц.
– Жизнь – штука непредсказуемая, – печально ответил американец. – Можешь выжить на поле битвы и умереть в постели красавицы. К тому же, как ни крутись, а конец всегда один. А рано или поздно… в сущности, какая разница?
– По мне так лучше позже, чем раньше, – сказал Чигорин. – И я сделаю все, чтобы с вами ничего не случилось, дорогой мой Гарри. Да и со мной тоже. Я желаю здравствовать и любить, а раз я этого желаю – значит, так оно и будет. Мой план в следующем. Особняк Бостанжогло находится на окраине города. Проектировал его некто Филипп Иванович Белкин. Неплохой архитектор, но пьяница и распутник. Я знаю, Гарри, что вы провели первые дни в Петербурге шумно и весело. Завели много знакомств, некоторые из них могут оказаться нам полезными.
Пильсбери покраснел.
– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал он. – Вы хотите, чтобы какая-нибудь молодая особа проникла к нему в дом под видом… м-м… любовницы и выкрала план особняка? И эту особу должен выбрать я?
– Все верно, – кивнул Чигорин.
Стейниц положил ладонь на руку американца и заметил:
– Только не горячитесь, мой молодой друг. Если предложение Михаила, которое, кстати говоря, кажется мне вполне разумным, по какой-либо причине вас не устраивает, вам достаточно…
– Я не против, – сказал Пильсбери. – И готов заняться этим немедленно. Вы, конечно, узнали, где живет этот Белкин?
– Конечно, – ответил Чигорин.
Стейниц кашлянул в кулак и с сомнением произнес:
– А вы уверены, что он хранит план особняка Бостанжогло? Возможно, он его уже давно выбросил. Или отдал хозяину особняка.
– Я навел справки, – ответил Чигорин. – Белкин к каждому новому клиенту приходит с кипой бумаг. Все это – планы зданий, которые он проектировал. К тому же этот тип очень бережлив. Он никогда и ничего не выбрасывает.
– В таком случае я достану вам этот план, – сказал Пильсбери.
– Отлично! – воскликнул Чигорин. – Если я сейчас не выпью водки, я умру. Не хотите присоединиться?
– Я за, – сказал Стейниц.
– Я тоже, – кивнул Пильсбери.
– Эй, малый! – окликнул Чигорин официанта во фраке и фартуке. – Водки нам! И чего-нибудь закусить! Мы празднуем победу в сражении!
– Сражение, однако, еще не началось, – напомнил Пильсбери.
Чигорин вскинул брови:
– Три умных головы против армии идиотов! И вы хотите сказать, что мы их не одолеем?
Стейниц посмотрел на облачко дыма, вылетающее из трубки американца, и сказал:
– Не знаю, как насчет вас, Гарри, но в меня слова Михаила вселяют уверенность.
– В меня тоже, – ответил Пильсбери и кисло улыбнулся.
4
Вьюга наконец-то угомонилась. Ночь была тихая, безветренная. Снег мягко мерцал в свете нарождающейся луны. Трое мужчин осторожно пробирались между деревьями к огороженному каменной стеной особняку.
– Только умоляю вас, господа, передвигайтесь как можно тише, – жарко шептал Пильсбери. – Вы, господин Чигорин, не обращаете внимания на предметы, которые валяются у вас под ногами, и попросту топчете их. А вы, господин Стейниц, вообще не смотрите под ноги и запросто можете наступить на бутылочный осколок, который проткнет вам ногу.
– На моих ботинках толстая подошва, – заявил Стейниц. – Следовательно, даже если бутылочный осколок будет большим, он, войдя в подошву под прямым углом, достигнет лишь…
– Вильгельм, прошу вас! – шепотом сказал ему Чигорин. – Мы подходим к дому!
– Простите, – ответил Стейниц и замолчал.
Вдруг за спиной у троицы громко хрустнула ветка. Они остановились. Чигорин оглянулся и, чуть повысив голос, спросил:
– Кто здесь? Выходите – мы вас слышали!
Из-за дерева вышел худощавый человек в длинном пальто и мохнатой шапке.
– Ласкер! – тихо воскликнул Пильсбери.
Немец усмехнулся и подошел ближе.
– Я подумал, что без меня вы пропадете, – тихо сказал он.
Приятели переглянулись.
– Чем же вы собираетесь нас защищать? – поинтересовался Стейниц.
Ласкер достал руки из карманов пальто, и все увидели, что в руках он сжимает два небольших револьвера.
– Вы с ума сошли! – шепотом сказал Чигорин. – А если вы кого-нибудь убьете!
Немец покачал головой:
– Только не из этих револьверов. Они не заряжены.
– Тогда зачем они вам?
– Угроза сильнее ее исполнения, – ответил Ласкер с дьявольской усмешкой.
– Когда мы в следующий раз сядем за шахматную доску, я припомню это ваше правило, – с улыбкою заметил Чигорин.
– Если сядем – пожалуйста, – ответил немец, пряча револьверы в карманы.
Над головой у приятелей громко каркнул ворон. Все четверо затихли. Ворон взлетел с дерева, обдав мужчин холодной снежной пылью. Пильсбери отряхнул пальто и спросил:
– Как же вы нас выследили, господин Ласкер?
– Ах да. Хорошо, что напомнили. Прошка! – громким шепотом позвал Ласкер.
