Когда Артем пришел в себя, Бондарева на горизонте уже не было.
Зато были Василиса и Сиплый. Замаскированные под кочевников егеря двигались вдоль палаток, деловито прицениваясь к товару. Впрочем, было заметно, что на самом деле они не прицениваются. Под видом торговцев-перекупщиков егеря незаметно двигались за кем-то следом. Скорее всего, как раз за Бондаревым и его конвоирами.
Кричать егерям Артем не захотел. Очень уж неоднозначной теперь представлялась роль этих людей в текущих событиях…
* * *
Всего полчаса бодрого марша по старому шоссе, и Михайловка исчезла из вида, прихватив с собой все раздражение Доцента. По мере приближения к окрестностям Химзавода старатель становился все более спокойным и сосредоточенным. Он даже говорить стал меньше. Но главное, он прекратил бить пленников.
Ребята шли впереди на дистанции в двадцать метров, иногда оглядываясь на Доцента. Этот вариант устроил всех троих. Пленники не слышали тошнотворных бормотаний полубезумного старателя, а он был спокоен за свое живое имущество и за собственную безопасность. К тому же, если пленники наткнутся на какую-нибудь проблему, у Доцента оставалась возможность вовремя отреагировать.
Впрочем, аномальные проблемы на таком приличном удалении от Леса встречались редко. А все источники обычных проблем сейчас находились в Михайловке, на большом празднике у Хана. Так что и пленники, и Доцент могли ни о чем не беспокоиться и смело топать по абсолютно свободному выщербленному шоссе.
– Я слышал про Химзавод, – сказал Артем, когда на горизонте показались высоченные отвалы смешанного с химикатами грунта. – Бродяги рассказывали. Там, говорят, много артов находят. А какие там аномалии? Много их? Крупные?
– Когда как, – Галка пожала плечами. – Бывает, электрические аномалии бушуют, даже над этими вот барханами зарево стоит.
– Высокие барханы, и длинные.
– Площадь эти ядовитые дюны тоже занимают неслабую, – Галка кивнула. – Как две Михайловки. А там дальше, за отвалами, огромный овраг. А затем снова отвалы. Это со старых времен осталось. Это ведь реальный был химзавод… имени этого… Ленина. Там дальше и железная дорога имеется, она вокруг всего Химзавода идет и внутрь заходит.
– Топать еще… – Артем вздохнул.
– Да, немало. Это все подступы. Местные называют их «карьер». Некоторые новички здесь и остаются. Надышатся пылью ядовитой, и гуд бай. Даже издалека на Химзавод не успевают посмотреть.
– А обойти этот карьер никак?
– Можно обойти с востока, но это долго и слишком близко к Лесу. А с запада берег Днепра. Хламу столько, что не пройти. И по воде не проплыть, сплошные коряги там да всякая арматура. Сразу днище лодки пропорешь. Раньше был еще подземный путь, типа секретный, но его завалило. Так что проще всего надеть маски и двигать через карьер.
– Маски это хорошо, только где они?
– Доцент выдаст.
– Думаешь?
– Мы ему на заводе нужны. Еще и наручники снимет. Знаю я эти схемы. Считается, что из карьера пути назад нет. Если пересек его границу, только вперед. А вернешься, не заглянув на Химзавод, – удачи не будет.
– И ты веришь?
– Не знаю. Не пробовала. Люди так говорят. Зря, что ли? Может, и есть в этом что-то. А ты не веришь в приметы?
– Если месяц на спину заваливается, к холодной ночи. А если солнце село в тучу, значит, жди на завтра бучу. А утренняя роса к погожему дню. Вот в это я верю. А в черных кошек и баб с пустыми ведрами… как-то не очень.
– Серьезный какой. – Галка улыбнулась и толкнула Артема локтем в бок. – Это хорошо. Мне нравится. Только не будь занудой, о’кей? На Химзаводе многие народные приметы не работают, а всякие суеверия, наоборот, к месту. Уж поверь.
– Подопытные, стоять! – крикнул Доцент. – Все, карьер. Давайте руки, браслеты сниму.
– Я ж говорила, – Галка усмехнулась. – Доцент, респираторы нулевые?
– Почти. – Старатель снял наручники, сдал назад, спрятал оковы в рюкзак, а затем бросил ребятам маски. – Всего-то по разу туда в них подопытные прошли. Назад уже не вернулись. Так что, считай, муха не сидела. А вам что надо? В упаковке? Заработаете, куплю вам новые. Я ведь все понимаю, я хороший владелец, берегу имущество, забочусь. Топайте дальше. С богом!
Ребята отошли на прежнюю дистанцию, и Артем негромко проронил:
– Если сейчас разбежаться и зайти ему в тыл…
– Нет, – оборвала его Галка. – Не в карьере. Если здесь его завалим, потом самим же будет хуже. Надо на заводе. Там можно все как несчастный случай обставить.
– Да какая разница? Сама говорила, тут правил и законов нет, все друг друга загрызть готовы.
– Ты не понимаешь? Одно дело, когда старатели грызутся, а другое – рабы бунтуют. Если сорвется мокрое дело или увидит кто-то, что мы владельца валим, нам капец. Все, кто есть поблизости, начнут охотиться на нас. Ну, это такая солидарность. Потому, что у них свои рабы имеются. А потом, когда нас убьют, они снова разойдутся по зоне и опять друг другу врагами станут. Вернее, не врагами, конкурентами, но зато злейшими.
– Теперь понял. – Артем покосился на Доцента. – Значит, будет ему несчастный случай. Маски надеваем?
– Рано. Ближе к этим кучам подойдем и наденем.
– Ты уверена? – Артем окинул Галку взглядом. – Ты какая-то бледная. Может, уже надышалась?
– Не знаю, – Галка зябко повела плечами. – Вроде бы нет, не надышалась пока, но… как-то нехорошо мне, ты прав. Это еще в поселке началось. Подташнивает, будто бы чем-то отравилась. Ничего, переживу.
– Надевайте маски! – приказал Доцент.
Ребята подчинились. Высоченные горы смешанной с химикатами земли были уже совсем рядом.
Минут тридцать группа двигалась почти в полной тишине. Доцент молчал, пленникам переговариваться было тоже неудобно, а других источников звуков рядом не было. В карьере не жили никакие звери, и даже птицы облетали его стороной. Группа спустилась в центральный овраг, преодолела его, выбралась наверх, в пустынное пространство между отвалами на другой стороне карьера, а затем взобралась на вершину самого высокого насыпного холма. С этой точки старателям и открылся отличный вид на знаменитый Химзавод.
Панорама впечатляла. Сразу за железной дорогой, как бы отделяющей карьерные подступы к аномальной зоне от территории самого Химзавода, лежал пустырь, заросший сорняками довольно странного вида. Местами трава больше походила на карликовый кустарник, кое-где виднелись замшелые проплешины, а в некоторых местах растительность, кроме странной формы, имела еще и необычную окраску. Цвет травы менялся от пыльно-зеленого до рыжего, а местами, наоборот, до лилового. Но с расстояния все эти краски смешивались, и пустырь казался зеленовато-бурым.
За ним начинались строения. Огромные цеха с застекленными в далекие прежние времена стенами теперь выглядели унылыми щербатыми исполинами. В рамах почти не осталось целых стекол. Разве что самое высокое здание могло похвастаться несколькими уцелевшими окнами на верхних этажах, как раз под огромными перекошенными буквами «рекламы» советского образца, гласившей, что «Ленину – слава».
