– Пап, не спрашивай! Я не имею права делиться информацией!
– Даже со мной?
– Даже с тобой. Но клянусь! – я тебе всё расскажу, когда будет можно. Ты ведь тоже не всё мне рассказываешь. О «Стопкриме», к примеру. Если Дива заговорила о Минздраве, то шухер там устроить мог только ты.
– Шухер шухеру рознь, – проворчал Василий Никифорович, пропуская мимо ушей обидную констатацию сына, оглядел номер. – Скромненько, но жить можно, я примерно в таком же. Когда уезжаете?
– Завтра, после соревнований. У нас вертолёт…
– Вертолёт? – простодушно удивился Василий Никифорович. – Хорошо живёте. Это кто ж такой богатый?
– Начальник курьерско-егерской службы, но это не личный его вертолёт, он взял его напрокат, совмещая…
– Приятное с полезным. Основа жизни любого чиновника: моя епархия, чем управляю, тем и владею.
– Меня пригласила Дива, я не мог отказаться.
– Да это я так, старческое брюзжание. Хочу попросить: через пару дней я буду в Москве, позвонишь ей от моего имени? Надо встретиться ещё раз, договорить недоговоренное.
– Хорошо, позвоню.
Василий Никифорович глянул на часы.
– Посидел бы с тобой, послушал твои рассказы о МИРах, а главное – о замыслах Стаса, но у меня ещё одна встреча, так что перенесём разговор.
У Матвея отлегло от сердца.
– В Москве посидим.
Василий Никифорович хмыкнул, потрепал его по волосам на затылке и вышел.
Матвей бесцельно покружил по комнате, вспоминая события дня, страдая от того, что не может провести время с Дивой, потом махнул рукой на свои печали и лёг спать.
* * *
Наутро компания снова позавтракала пораньше и поехала на полигон.
Дива казалась рассеянной больше, чем обычно, разговаривала мало, но и вопросов не задавала, словно встреча с Котовым-старшим для неё ничего не значила, а с Матвеем она почти не знакома.
Президент со свитой появился в ВИП-ложе в половине одиннадцатого, и дождавшийся его визита распорядитель соревнований дал команду начать полёты.
Матвей поискал глазами отца, не увидел и больше не отвлекался. Начались стрельбы, лётчики лупили из всего своего оружия по наземным целям и воздушным мишеням, грохот стоял как во время настоящего боя, зрелище завораживало, и зрители каждый удачный манёвр самолётов сопровождали радостным гулом и криками.
Бинокли помогали не всегда, всё-таки во избежание инцидентов мишени располагались в километре от казарм и трибун, но слева и справа от них были установлены видеостены, на которые проецировались изображения, передаваемые с видеокамер беспилотников, и всё было видно хорошо, тем более что записи наиболее удачных атак повторялись.
Закончились полёты к четырём часам дня.
Матвей снова попытался отыскать отца в свите президента, но так и не нашёл. Возможно, он уже покинул полигон, а то и Воронеж, решая какие-то свои задачи.
В гостиницу возвращаться не стали, сразу поехали на аэродром, где компанию ждал вертолёт. Все разговоры вертелись вокруг победы русских экипажей и поломки китайского «суперистребителя» «J-20», едва не закончившейся трагически. К счастью, лётчику удалось посадить самолёт на поле в двух километров от полигона.
Говорили и о технике, о зенитно-ракетных комплексах «Панцирь-2С» и «Корнет-3М», показавших свою эффективность: из сорока с лишним самолётов, принявших участие в преодолении пояса противовоздушной обороны, лишь четверть смогла достичь цели, остальные были «сбиты».
Диве кто-то звонил дважды, она коротко поговорила с абонентами, сказала, что вечером перезвонит сама, и эти звонки – по мысли Матвея – стали причиной отказа девушки провести вечер в ресторане.
– Мне надо кое-что подготовить на завтра, – сказала она виноватым тоном. – К тому же прилетим мы поздно.
Он понял и больше к этому разговору не возвращался.
Прилетели в Москву действительно в девять часов вечера.
Валерий предложил Матвею подбросить его до метро, но капитан, скрывавший своё разочарование, гордо отказался. И тогда Дива сделала то, чего он от неё не ждал: отвела в сторону, положила тёплую ладошку на сгиб локтя и проговорила мягко:
– Не сердитесь на меня, ладно? Ваш отец разворошил мою память, и я всё время думаю о своём папе. Мы ещё обязательно встретимся. Звоните мне в любое время суток, а будете в конторе – заходите.
Матвей расцвёл, осторожно сжал пальцы девушки.
– Всё нормально, спасибо за приглашение.
– До встречи.
– Так вас подвезти? – повторил предложение Валерий, оказавшийся, в сущности, неплохим парнем.
– Да, – согласился Матвей.
В начале одиннадцатого он был дома. И тотчас же позвонил Стас, будто почувствовал, что брат освободился:
– Ты мне нужен.
– Я только что вернулся.
– Откуда?
– Из Воронежа.
– Каким ветром тебя туда занесло?
– Дивным, – пошутил Матвей. – У меня могут быть личные дела?
– Пока да.
– Что значит – пока?
– Через три-четыре дня мы летим на Кипр, и вот там уже никаких личных дел. Подъезжай, обговорим план мероприятия.
– Завтра вечером, сегодня не приеду. И вообще меня никто с работы не отпустит.
– Мы подготовили бумагу за подписью Леонарда Маратовича, со вторника ты поступаешь в распоряжение Генпрокуратуры для выполнения важного задания. Ваш главк дал добро.
Матвей, надевающий домашнюю футболку, застрял головой в рукаве.
– Ты серьёзно?!
– Более чем. Так что дуй сюда, проработаем детали операции.
Он отшвырнул футболку.
– Завтра! Вечером!
– Не психуй, завтра так завтра, – отступил Стас. – Жаль, мы не успели пошарить ещё в двух МИРах, на Камчатке и в Подмосковье. Придётся обходиться без артефактов. Справимся?
– Мне вообще не нравится эта затея – с ликвидацией, всегда можно найти компромисс.
– Но не с американцами, будь уверен. У них на уме одна идея – глобальное доминирование, и ради неё они способны на всё, в том числе – уничтожить любого человека, любую компанию, любое государство. Примеры приводить надо?
– Нет.
– Тогда до завтра. – Голос Стаса пропал.
Матвей сел на диван, разглядывая узор паркета. Лететь на Кипр не хотелось. Но он дал слово, и теперь надо было его держать. Интересно, что сказал бы отец, узнав об участии сына в акции по ликвидации американского Союза Неизвестных?
– Чёрт! – ударил он кулаком в ладонь. – Зачем я ввязался в это дело?!
