– И где же располагается этот лагерь?
– Где-то на окраине Минска.
– Где-то?
Старший лейтенант пожал плечами, а потом кивнул подбородком на кучку офицерских книжек, лежащую на плащ-палатке.
– О том, где размещается этот самый пятьдесят первый ягдгешвадер, вы сначала тоже не знали ничего, кроме названия города. Нашли же. И захватили. Хотя ни я, ни мой старшина не могли себе представить, что это возможно. И ладно я – кабинетный, так сказать, работник, но старшина на диверсиях уже собаку съел. Так вы и его умудрились посрамить! Ну, кто мог ожидать, что вы уничтожите этот аэродром тем самым оружием, которое было предназначено для его охраны?
Я усмехнулся и ответил словами одного из самых уважаемых древних местных полководцев:
– Кто хочет сделать – ищет способ, кто не хочет – причину
[48]
…
Да, Быховская авиабаза была уничтожена нами с помощью немецких зениток. Ну, в основном. Обычной стрелковкой тоже поработать пришлось. Впрочем, сначала я этого не планировал. Я просто искал варианты как уничтожить авиабазу максимально быстро и с минимальными потерями.
Зенитки были размещены со всех сторон аэродрома. Но, если позиции восьмидесятивосьмимиллиметровых Flak 18 располагались неподалеку от основных строений базы, то большая часть Flak 30 калибра двадцать миллиметров была установлена с южной и западной сторон взлетного поля. И этому было свое объяснение.
Местные летательные аппараты, именуемые здесь самолетами, имели крайне примитивные средства навигации. И главным инструментом навигации здесь являлся самый простой магнитный компас. Вследствие этого для выхода на цель летчикам ударных самолетов непременно необходимо было пользоваться некими, расположенными на земле ориентирами, среди которых преобладали два – дороги, в первую очередь железные, и реки. Так что, несмотря на вроде как абсолютную свободу выбора при определении вектора атаки (в небе же нет ни оврагов, ни лесов, ни водных преград), реально опасных направлений атак авиации в любом месте не так уж и много. Два, максимум три – не более. Ибо самолеты, попытавшиеся зайти с какого-нибудь иного направления, на котором не будет столь крупных ориентиров, с большой долей вероятности просто не найдут цель.
И немцы очень грамотно расположили зенитные орудия. Так, что при атаке по любому из наиболее опасных направлений атакующие самолеты последовательно «передавались» от Flak 18, обладавших максимальной дальнобойностью в пятнадцать километров, до Flak 30, которые хоть и не впечатляли дальнобойностью, ограниченной двумя километрами, но зато обладали впечатляющей скорострельностью. Так что атакующие самолеты должны были сначала долго выходить на цель под обстрелом, а в последние секунды перед сбросом своих неуправляемых боевых блоков, именуемых местными «бомбы», наткнутся буквально на море огня…
Но, вследствие как раз подобного тактически грамотного с точки зрения отражения воздушного налета расположения, позиции зенитчиков оказались гораздо более уязвимы для атаки с земли. Например, к ним (теоретически) можно было незаметно подобраться довольно близко. Хотя последние метров двадцать-тридцать придется преодолеть рывком, потому что именно на таком расстоянии немцы скосили траву вокруг своих зениток и пулеметных точек. Но двадцать метров – это уже пистолетная дистанция. А чтобы пробежать ее, местному здоровому индивиду вряд ли потребуется более пяти секунд. Даже при старте с места. Поэтому нейтрализацию зенитчиков я проблемой не считал. Во всяком случае, расчетов малокалиберных пушек. Но вот использование их в качестве средств нападения я совершенно не рассматривал. И вот почему.
Да, местное вооружение не имело блока идентификации, исключающего возможность использования захваченного вооружения противоположной стороной прямо в процессе боя. Но оно также не имело и универсального интерфейса, позволявшего, скажем, использовать прицельно-навигационный комплекс боевых лат для управления любым доступным в данный момент вооружением – от штурмового стрелкового комплекса до крупнокалиберных систем огневой поддержки ствольного или ракетного типа. То есть, с одной стороны, ничто не мешало подхватить оружие прямо в ходе боя и начать стрелять из него по противнику. А с другой – это можно было сделать только в том случае, если ты умеешь с ним обращаться.
А вот с этим были бо-ольшие проблемы, ибо умению обращаться с каждым отдельным образцом вооружения местным солдатам надо было обучаться так же отдельно. Уж очень эти образцы друг от друга отличались. Нет, кое-какие общие особенности, конечно, присутствовали. Но вот почему на образцах оружия, стоящих на вооружении одной и той же армии и использующих один и тот же боеприпас, в первом случае предохранитель находится справа, во втором – слева, в третьем – вообще внизу, а в четвертом напрочь отсутствует, я, например, понять не мог. И это только один элемент! На самом деле отличий было много, отличалось почти все – системы боепитания, расположение устройств и органов наведения и управления, порядок изготовки, механические прицелы и прицельные сетки оптических… да тут легче перечислить, что было похожего (для этого, мне кажется, хватит пальцев на одной руке), чем все имеющиеся различия! Поэтому вот просто так взять, подойти и начать стрелять из незнакомого образца оружия со сколько-нибудь требуемой эффективностью ни один местный не смог бы. Причем даже если это оружие состояло на вооружении его собственной армии…
Так что хоть мои изначальные планы и предусматривали, конечно, использование некоторой части трофейного вооружения, например, тех же пулеметов на бронетранспортерах и пулеметных точках, но ограничивались только теми образцами, обращению с которыми мои люди уже были обучены. Разбираться с управлением зенитками в жутком цейтноте начавшейся атаки я не планировал.
Так что первые мысли на этот счет у меня забрезжили, когда я увидел в бинокль, что одну из малокалиберных зениток десяток немцев закатывает в кузов «Опеля-Блиц». Причем меня насторожило именно закатывание: у Flak 30 имеется колесный ход, и если бы ее собирались просто передислоцировать с одной точки на другую, не вывозя с аэродрома, то достаточно было бы всего лишь прицепить ее к грузовику и перегнать. А ее загружали в кузов. И это могло означать, что эту зенитку собираются увезти куда-то достаточно далеко от аэродрома. Скажем, отправить на ремонт. Тем более что после погрузки большая часть тех, кто принимал в оной участие, развернулась и двинулась в сторону от грузовика. У грузовика же осталось только двое – водитель, долговязый гефрайтер, и щуплый подвижный унтер, которые принялись вдвоем раскреплять груз в кузове.
– Так, всем оставаться на своих местах и продолжать наблюдение, – коротко бросил я, торопливо отползая в тыл. Уж больно интересные обстоятельства передо мной открывались в том случае, если я успею перехватить грузовик. Теперь еще угадать бы, по какой дороге поедет это грузовик с зениткой…
Операцию захвата пришлось разрабатывать буквально на ходу и полагаться во многом на удачу. Во-первых, я не знал, в каком направлении повезут зенитку. Даже наиболее вероятных было три – на Могилев, на Гомель или по еще одной дороге, на северо-восток. Во-вторых, даже если я угадаю с направлением, мне еще нужно было обогнать грузовик и приготовить засаду. Нет, физически я мог это сделать – любой гвардеец способен развить скорость около шестидесяти километров в час и поддерживать ее в течение нескольких часов. А кратковременно, минут на десять – и до восьмидесяти. Антропрогрессия девятого уровня – это не шутка, знаете ли… Но вот как перемещаться на такой скорости, не попавшись на глаза ни одному патрулю, часовому или просто водителю двигающегося по трассе автомобиля или мотоцикла, да даже полицаю, везущему на телеге продукты из соседней деревни в Быхов? Даже я, со всей моей подготовкой на это, скорее всего, не способен.
