«Наверное, – философски подумал Хикки, – это тоже неплохо… если б я жил на Килборне, то, пожалуй, тоже купил себе такое же старое ранчо. Старое! Хм, старое ранчо… Империя еще не стара, но даже колониальные миры успели обрасти своими древностями и даже легендами. Каждый камень этого дома помнит поколения своих хозяев, их радости и огорчения, а возможно, и страсти, кипевшие под этой кровлей».
Из-за ближнего холма донесся тяжелый стук копыт, и через несколько секунд Хикки увидел грациозно несущуюся Лэйзи. В седле невозмутимо качался Лоссберг. Человек, пол-жизни проболтавшийся в Бездне и неохотно покидающий железное чрево своего корабля, он управлял лошадью так, словно не разлучался с ней и дня.
Кобыла подбежала к самому порогу. На Хикки вдруг дохнуло непривычным сладким зловонием, и он широко распахнул глаза от удивления: на тонком тросе Лоссберг тащил за собой отвратительное чудовище. Мертвый зверь был не слишком велик – наверное, не больше его самого, – но, несомненно, это был хищник: узкое, покрытое буро-зеленой чешуей тело с сильными задними лапами было увенчано приплюснутой головой, из которой угрожающе торчали четыре острых гнутых рога. Пасть зверя, развороченная выстрелом, казалась сплошным частоколом желтых зубов.
– Гуч! – непонятно выкрикнул Чавес, вскакивая. – Вы свалили гуча! Я впервые вижу, чтобы человек в одиночку угробил эту тварь – обычно они нападают раньше, чем ты их увидишь!..
– Он шумно дышал, – довольно равнодушно ответил Лоссберг, слезая с лошади. – Сидел за камнем и дышал. Я попросил его обождать минутку… мне хватило.
– А Лэйзи? Она что – не испугалась? Она вас не сбросила?
– Я уговорил ее не пугаться.
Чавес смотрел на Лоссберга, как на привидение собственной бабушки.
– Вы тоже из Конторы? – спросил он.
– Нет, я флотский.
Прибежавшие на шум люди – сыновья хозяина и ковбои с ранчо, отвязали мертвого монстра и теперь ходили вокруг него, цокая в изумлении языками. Смотреть на Лоссберга им было почти страшно. Кобыла стояла возле него совершенно спокойно, изредка косясь на поверженного врага и тихонько всхрапывала, словно желая что-то сообщить своему недавнему седоку.
Хикки никогда не видел Этерлена в таком изумлении.
– Это действительно опасная гадость? – спросил он Чавеса.
– Да с ума сойти! – обернулся тот. – Он ведь быстрый, как ракета. Наше счастье, что их уже мало осталось – в первые годы на них охотились целыми бригадами. Ужас местных холмов, знаете ли… Вы посмотрите, какие у него лапищи! Когда он бросается на тебя, увернуться почти невозможно, просто не успеваешь… Как же вам это удалось, мастер Райнер?
– Он хотел мною пообедать, – пожал плечами Лоссберг, – но слишком шумно себя вел. Я успокоил кобылу, дождался, когда он вылезет, и разнес ему башку. Вот и все. Ваша Лэйзи – замечательная лошадка. Она очень добрая и совсем не ленивая, просто задумчивая. Вы совершенно не разговариваете с ней, а она, на самом деле, довольно болтлива.
В подтвеждение его слов кобыла издала тихое ржание. Лоссберг дружески потрепал ее по шее, что-то едва слышно прошептал и отошел, чтобы налить себе пива. Чавес, впавший глубокую задумчивость, с шумом поскреб себе макушку.
Глава 6.
Хикки уже давно так не удивлялся. Его изумление началось сразу по прибытию на Аврору: во-первых, Лоссберг не пожелал оставаться на борту «Циклопа» и навязался им в компаньоны, а во-вторых, Этерлен приобрел у букиниста карманное издание наставлений Яара с Черной скалы и всюду таскал его с собой, то и дело раскрывая пухленький томик. Лоссберг вяло улыбался.
Они опустились в Портленде ранним утром. На командирском катере не было вахтенных пилотов – Лоссберг вел машину сам. Бросив огромный «атмосферный крейсер» в принадлежащем Хикки коммерческом деке, троица позавтракала в одном из многочисленных портовых ресторанов (Этерлен успел куда-то сбегать и вернулся, увлеченно листая растрепанного Яара), после чего было решено потормошить местную полицию. Этерлен врубил свой служебный терминал и на некоторое время погрузился в задумчивость.
– А ты популярен, – заметил Хикки, запивая вермутом фруктовый десерт.
Лоссберг – в роскошном белом камзоле, из-под которого выглядывал строгий галстук с Рыцарским Крестом на узле, поддернул тончайшую кожу белых перчаток и незаметно скосил глаза на двух молоденьких девушек за соседним столиком, которые уже четверть часа бросали на него восхищенные взгляды.
– Не время, – вздохнул он. – А то бы я, глядишь, и преподал им пару уроков…
Хикки усмехнулся. В это мгновение Этерлен издал продолжительное мычание и с шумом захлопнул свой терминал.
– Едем, – сказал он. – У меня тут есть один человечек, который должен меня помнить.
Уходя, Лоссберг посмотрел на девиц с задумчивой выразительностью и небрежно облизнулся на прощанье. Они прошли через ресторан, спустились на лифте и вскоре вышли к паркингу, где ждал оставленный Хикки «Блюстар».
– Поехали в Эболо, – скомандовал Этерлен.
Хикки удивленно скривился. Уже не первое столетие Эболо славился как район самых гнусных притонов: там надежно прятались убийцы, торговцы «грязным» оружием и прочие красавцы, даже в Портленде считавшиеся отбросами общества. В Эболо Хикки никогда не был, и надеялся что и не придется. Матерясь про себя, он свернул на развязке на восточный ситивэй и придавил акселератор.
– Ты еще не звонил Йони? – спросил он, чтобы разорвать неприятную тишину в машине.
– А? – не сразу понял Этерлен. – Потом, попозже. Сейчас нам надо поговорить с неким капитаном полиции, который, кстати, получил лейтенантский чин именно в том деле, после которого ты смог купить свою компанию.
– Это когда я разгромил свой «Оффенрор»? – флегматично поинтересовался Лоссберг. – Веселая была история. Что-то там с контрабандой для орти?
– У тебя хорошая память. Я тогда работал именно здесь, в Портленде. Тогда мы с Йони упаковали на каторгу целую сенаторшу, а один недоумок из флотской разведки немного отстрелил себе башку.
Лоссберг сочуственно покачал головой.
– Да уж, голову нужно беречь смолоду. Яйца можно и новые отрастить, а вот череп – это да, это не шутки.
Этерлен приказал Хикки остановиться возле полицейского околотка, который удивлял своей аккуратностью на фоне общей замызганности всего района. Дома здесь не ремонтировались, наверное, с момента постройки, то есть никак не менее двухсот лет.
– Вот дерьмо, – пожаловался Хикки, провожая взглядом его спину, – как же я ненавижу эту клоаку!
– А я слышал, что сюда сбегаются девчонки со всех миров, – хмыкнул Лоссберг.
– Сбегаются… Если б они знали, куда бегут. Тут каждую минуту кого-то режут. У тебя есть пушка?
– Разумеется.
– Держи на взводе. Тут все что угодно может произойти. Нас могут расстрелять просто так, из скуки. Или из-за моей тачки… и никакое воинское искусство не поможет.
