А потом… Мы же все равно увольняемся!
Что ты знаешь обо мне, начальник?.. И почему сейчас?.. Хочешь показать, что много лет нас с Михалычем защищал от пиндосов, а мы, дураки неблагодарные, допрыгались – налетели на увольнение? И тебе из-за этого очень горько? Так мы тебе не стучали, не подставляли никого по твоей указке, не гадили никому…
Или мы сами не понимали, кем были и что делали?!
И тут я приказал себе: не думай. Это не наши проблемы. Не понимали – и не хотим понимать. Кому-то очень важно, чтобы мы ушли с завода, унося с собой чувство вины? Подозрение, будто мы такая же дрянь, как и все? Фигушки. Идите вы к чертовой матери с вашими корпоративными играми! Делаете пакости друг другу втихомолку и радуетесь? Молодую смену тому же учите? Продолжайте, не вопрос. Только нас отпустите.
Мы в гаражи пойдем. Квасить!
Подбираю челюсть и говорю:
– Да вы поэт!
– А ты художник, – сообщает кадровик. – От слова «худо». Сколько раз я тебе говорил – не болтай? У меня где-то записано сколько. Надо поискать.
Лезет в стол, чем-то там звенит и булькает, достает толстенную папку. На обложке написано: «Промышленный шпионаж и электронная разведка. Пособие для слушателей третьего курса Академии…» – дальше я прочесть не успел. Окончательно выпал в осадок. Да и сам кадровик смотрит на папку в легком недоумении.
– Господи, как мне все это надоело, – говорит. – Раньше людей по-настоящему готовили. А теперь… Кто мне прислал эту муть? На рецензию, наверное… А кто автор?.. Как – я?! Зачем?!
Поднимает глаза к потолку. Мы с Михалычем сидим не дыша – ждем, пока кадровик очнется.
– Денег, что ли, пообещали? – думает он вслух. – А, точно, так оно и было. А это мне авторские прислали… Слушай, тебе не надо? Лежит, пол-ящика занимает…
Меня хватило лишь на то, чтобы головой помотать.
– Ну как хочешь, – говорит кадровик и сует папку обратно. – Не смею настаивать. А то по чуть-чуть?..
– Мы за рулем.
– Это правильно. Одобряю. Чего-то я хотел тебе сказать такое умное… Ах да. Не знаю, что ты помнишь, а вот я, например, помню, когда у нас тут было… много всего. А потом оно развалилось. И долго ничего не было, все в стране происходило как-то мимо города. Даже мост построили, и тот мимо… Власть меняется, жизнь меняется, а мы тут в берлоге лапу сосем… Дальше явились пиндосы и завод поставили. Не ради моего поколения, на нас и не рассчитывали, мы – прошлый век. Для вас они его поставили. И город, который снова зашевелился, на всю Россию прославился, даже обнаглел, – это ваш город. Он уже по новым понятиям живет. Но по большому счету, вы, молодые люди, кроме пиндосов ничего не видели. И вам, наверное, кажется, что если на заводе фигня творится, это так, местный колорит, пиндосские закидоны. А вокруг – огромная Россия, всюду наши, жизнь прекрасна и удивительна… Не надо иллюзий, ребята. Не надо иллюзий! А теперь, раз вы за рулем – желаю дальнейших успехов в труде и личной жизни!
На парковке Михалыч как-то странно посмотрел на свой цитрус (3-дв. хэтч, красный, 1,8 турбо, 225 л. с., механика, спортпакет, все электро, тюнинговать – только портить) и спросил:
– Что он хотел сказать? Что пиндосы – всюду?
И тут я замечаю: идет в нашу сторону, точнее, почти бежит Кен.
– Сам видишь, – говорю.
– Шутишь? Какой это пиндос, это же Кен!
– Ну вот, сам видишь.
– Кончай загадками говорить.
А я понимаю, что ничего не понимаю. Ничего в этой жизни не понимаю! Кен умный, Джейн целеустремленная, а я – что за человек? Недоразумение, а не человек. Вот меня и выкинули с завода, где я столько лет отпахал, словно кота, что мышей не ловит, – за шкирку.
И вроде бы надоел мне завод. А уходить больно. Чувство вины. Подозрение, что я дрянь. И, главное, ощущение дикой несправедливости того, что со мной сотворили.
И вдруг такая обида захлестнула, что я даже по цитрусу кулаком врезал, обидел любимую машину (3-дв. хэтч, красный, 1,8 атмосферник, 170 л. с., автомат, все электро, тюнинговать – только портить):
– Отстань!!! Сам не знаю!!!
А Кен глядит на нас круглыми глазами и бормочет:
– Да чего вы, ребята… Ну… Это же не трагедия.
Вот именно. Комедия.
* * *
Дальше все закрутилось слишком быстро, чтобы кто-то успел спокойно поразмыслить и решить, как правильно себя вести. Люди действовали по большей части даже не инстинктивно, а рефлекторно. Поэтому, кто бы что теперь ни говорил, я считаю – виноватых нет. С рефлексом не поспоришь. Увидел добычу, пустил слюну, побежал наперехват.
И уж совсем как динозавры поступили мы с Михалычем. Если бы мы даже хотели анализировать и сопоставлять, все равно думать было не о чем – информация к нам в гараж поступала крайне сбивчивая. Опираться пришлось на те же самые рефлексы. Увидел добычу – «и так далее», как говорил классик…
У компании было на тот момент два завода в России, один в Центре, другой на Дальнем Востоке. Мы с «восточными» находились в состоянии перманентной гонки – кто кого перепиндосит. Выше показатели, выше знамя соревнования, выше уровень сознательности, и все такое прочее. Но если отбросить шелуху, любой косяк «востока» нами, простыми сборщиками, воспринимался очень нервно – и наоборот. Есть престиж марки, который ронять нехорошо в принципе; есть престиж отдельного завода, за который мы кого хочешь порвем и сами разорвемся; но есть еще и такая болезненная штука – престиж национального филиала. Начнутся рекламации из-за «центральной» сборки – «восток», конечно, поиздевается над нами в Интернете, напишет гадостей, но заметно будет, до чего ребятам обидно: мы ведь страну подставили.
А тут «восток» пролетел, да так, что от стыда хоть зарежься. У них китайский поставщик решил «оптимизировать схему» электроусилителя рулевого управления. Нашел в схеме нечто лишнее с точки зрения своего вороватого национального менталитета – тиристор, резистор, да черт знает, хоть дроссель, хрен редьки не слаще. И со словами «Сопротивление – бесполезно!» оптимизировал этот несчастный транзистор, то есть сэкономил его, то есть выкинул, заменив проволочкой, именуемой в народе «соплей». Будь «сопля» не проволочкой, а проводочком или будь китайская пайка чуток посолиднее, никто бы ничего и не заметил – мы же получаем узел в сборе и выборочно тестируем.
Привела китайская экономия к тому, что лет пять-шесть «сопля» держалась бодрячком, а потом уставала, и контакт время от времени пропадал. И очень изредка (спасибо большое) только в крайнем левом положении руля (прямо скажем, повезло), примерно каждый тысячный (счастье-то какое) усилитель внезапно делал «право на борт» со всей своей электрической дури. Пальцы людям выбивало только так. И машину разбивало обо все, что подвернется. Слава богу, на большой скорости никто руль до упора не перекладывает, поэтому бились люди не в хлам. Но автомобилей потом боялись долго, любых, а от цитрусов – кидались с воплями. Ждали, что сейчас напрыгнет.
