— А ты зачем тут?.. — спросил Леха наконец.
— Я иногда прихожу сюда.
— Сюда? — Леха ткнул пальцем в землю. — Ты знала моего деда?
— Конечно. Он нашей семье помогал. Он очень добрый был.
— Надо же…
— Когда папа инвалидность получил, твой дедушка нам квартиру выбил. И потом еще много хорошего сделать успел чисто по-человечески. Пока не умер.
— Естественно, — Леха кивнул. — Я должен был догадаться. Он своих не бросал.
— Сейчас ему было бы стыдно, — хмуро сообщила Даша.
— Только не за тебя, — сказал Леха, пожирая ее глазами.
Черт побери, какие же они разные, эти две подруги, пронеслось у него в голове. И Машка, конечно, чудо как хороша, но… Признайся себе, она — лучший выбор в классе. В самый раз для тебя. Гулять с ней не только приятно, но и престижно. Это твой уровень. Это подходящая для тебя подруга. И ты будешь дико счастлив и горд, если что-то у вас получится.
И даже свозишь ее потом в Монте-Карло.
Но просто обнять, прижать к груди, шепнуть на ухо ласковое слово и не хотеть ничего взамен — вот оно. Стоит перед тобой, все такое золотое.
Ту ты любишь головой, а к этой тянешься сердцем.
Стоп-стоп-стоп. Остынь, местный казанова. Даже хорошо, что у Дашки отец свихнулся, это повод не давать воли чувствам. Не нужен мне такой геморрой. Пускай с больной семейкой Принц разбирается, у него дедушка людоед.
Кстати, интересно, что с красавицей стряслось — прямо не узнать ее. Не иначе наконец-то забила костыль в задницу своему несусветному папаше. Молодец, Дарья, так держать. Мне бы взять с тебя пример и перестать бояться мамы.
— Молодец, Дарья.
Даша посмотрела ему в глаза и не стала переспрашивать, что он имел в виду, просто едва заметно кивнула.
— Леш, я тебе сказать хотела… Только ты спокойно меня выслушай, ладно?
— Да конечно. Что случилось?
— Ты с Машей осторожнее, — произнесла Даша почти шепотом.
— То есть? — Леха чуть склонил голову набок.
— Она задумала что-то. Она не просто так к тебе… Подошла.
Леха сразу погрустнел.
— Слушай, не надо, — сказал он. — Забудем.
— Ты не понимаешь, — быстро заговорила Даша в надежде успеть выпалить все, пока Леха еще слушает. — У нее на уме только власть. Она эту дурацкую поездку в Монте-Карло выдумала просто как тест. Чтобы отобрать преданного ей парня, который ради нее в лепешку расшибется. Она и раньше все время твердила о политике и власти. И тут как нарочно Михалборисыч. Он ее будто загипнотизировал. Он все время ей что-то вкручивает, Машка от него буквально не вылезает. Леша, милый, она продаст тебя. Михалборисычу продаст. Ты ему зачем-то очень нужен.
— Го-осподи, что ты несешь…
— Она сама сказала: ты нужен. Леша, она тебя совсем не любит. Но она что-то хочет сделать с тобой. Я чувствую, что-то страшное.
— У-у… До свидания, — только и сказал Леха.
Он выбрался на аллею, Даша шла за ним следом и говорила, но он не слушал. На аллее Даша остановилась, а Леха ушел вперед.
Начал накрапывать дождь.
Даша глядела ему вслед, не в силах стронуться с места. Леша, милый, не делай этого, беда будет, Леша, сказала она. И вдруг сдавленно выкрикнула: я люблю тебя!
Но он был уже далеко.
Дождь пошел сильнее. Даша стояла, не чувствуя, как намокли волосы и по лицу стекают капли. Она чувствовала только беду впереди.
Леха шагал по аллее, глядя под ноги и сунув руки в карманы. Дождь сыпал, но одна капля отчего-то не падала вниз, а летела вслед за Лехой, совершая диковинные прыжки в воздухе, то набирая высоту, то ее теряя и снова упорно карабкаясь вверх, — маленький серебристый вертолетик.
Большая капля сорвалась с листа дерева и сшибла вертолетик на землю. Тот встряхнулся, снова взлетел и помчался догонять человека. Леха выпростал одну руку из кармана и нащупал на спине капюшон. Вертолетик как раз успел нырнуть туда, когда Леха набросил капюшон на голову.
Глава 23
До дачи Леха добрался, когда небо уже стало по-вечернему серым. Здесь тоже прошел дождь, все было мокрое. Леха вошел в темный дом и сделал два привычных движения сразу — одной рукой повесил ключи на гвоздь, другой нащупал тумблер пробки-«автомата».
И то, и другое получилось легко, но как-то непривычно. Леха не сразу понял: он сильно прибавил в росте. Такие вещи замечаешь, только когда приходишь в места, где давно не бывал, и вдруг бьешься головой о люстру: потолки стали ниже.
…Он сюда не приезжал два года. В прошлый раз мама сказала, что у него наступает «самый трудный период», и устроила на все лето тур по санаториям, а в этот раз, как Леха догадался, повторила тур потому, что ей самой понравилось. Это и правда было здорово, тем более что целый месяц с ними вместе отдыхал отец. Леха ни о чем бы не жалел, если бы в санаториях не было столько врачей. Хоть он к ним якобы и привык.
Нет, лето не прошло зря. Один тренер по плаванию хорошо подправил ему технику, и Леха наконец-то поплыл так, как всегда мечтал — экономно и с полной отдачей от каждого движения. Больше километра за раз он не одолел лишь потому, что становилось очень скучно, а на водонепроницаемый плеер Леха пожалел денег. А уж как он там нырял… Его способности задерживать дыхание завидовали спасатели, которые ныряли, как рыбы.
Ну и компания была интересная, а с одной девчонкой он почти… Почти донырнул. Скажем так, он бы и донырнул, прояви чуть больше настойчивости, но это все была слишком игра, а ему хотелось не пляжного романа, хотелось действительно влюбиться по уши, до дрожи. Осталось теплое чувство благодарности к той девушке — просто за доставленную радость. И на следующее утро проснулся в своей одинокой постели немножко другой Леха. Он понял, до чего элементарно все обстоит с сексом — только руку протяни, — и поверил, что ищет большего, ищет любви и непременно ее дождется. Спокойно, без резких движений.
Любовь — это когда ты хочешь девушку не оттого, что гормон адски бурлит во всем теле, а потому, что мечтаешь стать с ней как можно ближе.
Вот как с Машей.
Или Дашей.
Тьфу, блин!
…Он включил электричество, в большой комнате загорелась тусклая от пыли лампочка, и тут же принялась биться в стекло осенняя муха.
Это была типичная старая «профессорская дача», теперь уж таких почти не осталось. Леха прошел в кабинет, включил свет, огляделся. Все как прежде, своеобразный книжный уют, стены забраны шкафами, битком набитыми солидными томами, а вот и дедов стол зеленого сукна… И в углу стоит абсолютно чуждая здесь штуковина, никак не сообразная дизайну комнаты, — здоровенный серый ящик фабрикатора. Профессиональный «Хьюлетт» с шагом в семь микрометров. Безнадежно устарел, но наверняка в отличной форме, он ведь не юзаный почти. На нем, как говорится, муха не того-сего. Точнее, разве что мухи его и засидели, и только.
