– Обычно ты такой разговорчивый! – удивилась мама. – У тебя нет температуры?
– Не больше чем обычно, градусов эдак сорок или сорок пять, но во всяком случае не больше, чем на солнце, – успокоил ее призрак, понятия не имевший, какая у людей должна быть температура.
Мама удивленно посмотрела на него, не понимая, почему у сына такое настроение.
– Ты, наверное, не обедал, – спохватилась она. – Я же весь день в бегах! Подожди, я сейчас все разогрею.
И мама вышла из комнаты, направившись на кухню. Пока она накрывала на стол, морх не удержался и по старой памяти просунулся в розетку, чтобы его хорошенько тряхнуло.
Электрический заряд подействовал на него опьяняюще. Едва сохраняя форму мальчика и то и дело становясь прозрачным, морх стал летать по комнате, легкомысленно напевая песенку привидений. Если бы в этот момент мама заглянула сюда, она стала бы свидетельницей странного и безумного зрелища. Инвалидная коляска стоит на полу пустая, а ее сын летает вокруг люстры, расставив руки, и напевает песню из одних согласных: «Клдшгрр! Чткрвфшгнкцбтмсчфв!»
Но она не заглянула в комнату.
– Сережа, ты едешь обедать? – раздался ее голос из кухни.
Спохватившись, морх вспомнил о поручении капитана Гугля выдавать себя за мальчика и, опустившись в инвалидную коляску, покатил на кухню.
За столом он усердно поболтал ложкой в супе, делая вид, что ест, а когда мама на минуту вышла, быстро схватил тарелку и выплеснул ее содержимое в открытую форточку. С улицы донесся возмущенный вопль – очевидно, мимо кто-то проходил.
Морх поспешно захлопнул форточку и вернулся на свое место, испытывая некоторые угрызения совести по отношению к тому, кого он окатил. «Если бы я попал прохожему по голове тарелкой, ему было бы хуже, – успокоил он себя. – А так он будет знать, что ходить вдоль дома опасно – ведь может, к примеру, упасть сосулька и прибить насмерть. А суп – он вроде дождичка, только более кратковременный».
– Уже поел? – спросила мама, возвращаясь на кухню.
– Что-то вроде того.
– Больше не хочешь? У меня еще в кастрюле осталось.
– Нет, спасибо. Кастрюлю он не переживет, – пробормотал себе под нос морх.
– Ты сегодня какой-то странный. Расскажи мне что-нибудь, – попросила мама, садясь напротив и подпирая ладонями подбородок. Она любила такие минуты с сыном, когда во всем мире, казалось, были только они вдвоем, и она забывала даже о его инвалидности. Забывала даже о том, что у нее почти никогда не было времени жить для себя, и теперь, должно быть, уже не будет. Быть матерью ребенка, передвигающегося в коляске, совсем непросто.
– Что тебе рассказать? – спросил морх.
– Что-нибудь.
– Из земного быта?
– Можно и из земного.
– Что ж, почему бы и не рассказать? – великодушно согласился он, пытаясь припомнить какую-нибудь историю.
Но так как никакие истории не приходили на память, морх, который, как и другие призраки, умел не только материализовываться и принимать разные формы, но и обладал способностью путешествовать во времени, сейчас мысленно переместился на двести лет назад и проник в сознание к одному болтливому корнету, вышедшему в отставку в тысяча восемьсот тридцать четвертом году.
– Помнится, был в нашем эскадроне такой случай, – начал он. – Поручик Барынский купил на Нижегородской ярмарке жеребца за сто рублей. Приглянулся он ему за необычную расцветку – весь белый, ни пятнышка черного. И как-то после партии в бильярд господа офицеры изрядно выпили и решили над поручиком подшутить. Забрались они в стойло и вываляли его жеребца в саже. А наутро полковник протрубил сбор. Поручик выскакивает, спросонок ничего понять не может, почему белый жеребец стал черным, и как закричит: «Подменили, жеребца подменили!» Полковой фельдшер у нас был большой шутник, за словом в карман не лез, он и говорит: «А вы что хотите, Максим Федотыч? Полинял-с. Это у жеребцов обычное явление, они линяют-с, это я вам как доктор говорю».
Мама весело засмеялась.
– Я не знала, что ты умеешь рассказывать такие истории. У тебя несомненные актерские способности, ведь ты так похоже изобразил пожилого фельдшера с его скрипучими, старческими нотками.
– Я еще много чего могу, – хвастливо сказал морх. – Я могу стрелять из всех видов оружия и шпио… Ой! – Призрак спохватился, что проболтался, но в этот момент зазвонил телефон.
Мама вышла в коридор и подняла трубку:
– Алло! Ираида Борисовна? Добрый вечер… Экзамен переносится? Комиссия соберется завтра? Но завтра же воскресенье? Специально соберется ради нас? Что вы, какой же он вундеркинд? Просто он много занимается. Готов ли он к экзамену? Думаю, да. Не расстается с учебником… не волнуйтесь, мы будем вовремя. До свидания!
Она повесила трубку и немного озадаченная вернулась на кухню.
– Это звонила завуч твоей школы, – сказала она. – Они перенесли экзамен на завтра. Ты уверен, что готов?
– Я всегда готов! – зевнул морх и прикрыл ладонью ставший прозрачным рот. – А к каким экзаменам?
– Ты забыл? – испугалась мама. – По алгебре и геометрии за восьмой класс!
– А, это ты про те крестики и буковки «у», которые в учебнике? – вспомнил морх.
– Какие крестики и буковки «у»? Это ты про иксы и игреки? – Маме было не до шуток.
– А я разве не так сказал? – спохватился призрак. – Одним словом, мамуля, не волнуйся. Ежели я не засну во время экзамена, то обязательно сдам.
– Ты не сможешь заснуть перед комиссией из четырех учителей, директором школы, завучем и корреспондентами, – убежденно сказала мама.
– Ты меня не знаешь. Я могу заснуть в любых условиях.
Он хотел рассказать историю, как однажды во время вражеской атаки на одной из планет заснул в дуле пушки. Потом пушка выстрелила, морх, не просыпаясь, вылетел вместе со снарядом и упал рядом с вражескими позициями. Слегка потревоженный взрывом, он стал искать, куда ему забиться, и спрятался в штаб. Рядом с ним ходили генералы, чертили на электронной карте план секретной операции. Обнаружив, к своему удивлению, что он находится в штабе врагов, морх прихватил карту с собой и вернулся к своим. Ему хотели дать орден за отвагу, но некуда было его приколоть, потому что герой все-таки был призраком.
Но сейчас, сообразив, что не должен выходить из роли, морх замолчал, и мама так не узнала всех подробностей его жизни.
Всю ночь он безмятежно проспал в рукаве зимней куртки, висевшей в шкафу в комнате Сережи,
[11]
и только утром, перед тем как мама пришла будить его, он опять перенесся на кровать и превратился в мальчика.
После завтрака, который морх опять незаметно выбросил в форточку,
[12]
они быстро собрались и поехали в школу. Экзамен начинался в десять часов. На заднем сиденье машины он опять задремал и проснулся уже только около школы.
