— Большей части моего поколения? — недоверчиво спросил я.
— Да, большей части твоего поколения. Я бы сказал, что по меньшей мере, у 80 процентов людей твоего поколения не хватит денег, чтобы уйти на пенсию. А миллионы окажутся без денег и без поддержки после 2020 года, после того как произойдет этот грандиозный крах фондового рынка. У правительства США не хватит сил прокормить более 150 миллионов человек, нуждающихся в государственной поддержке.
— Больше 150 миллионов человек? — снова переспросил я, сомневаясь в названных богатым папой цифрах. — Но ведь в стране всего 75 миллионов беби-бу-меров.
— Да, цифра перевалит за 150 миллионов, потому что сюда придется включить людей моего поколения, которые еще будут живы, а также миллионы уже существующих бедняков. К 2030 году, только благодаря медицинским достижениям в области продления жизни, половина населения США будет требовать все большей и большей государственной поддержки, потому что эти люди в финансовом отношении не будут готовы встретить старость.
— И сюда не входят миллионы служащих государственных учреждений и предприятий, которые тоже будут надеяться, что правительство позаботится о них, как было обещано, — добавил я. — Людей, которые, как мой отец, всю жизнь проработали на государство.
— Ты прав, — кивнул богатый папа. — Слишком многих людей приучили к мысли, что о них позаботится правительство, что оно станет тем надежным убежищем, которое защитит их от реального мира, и это только усугубит проблему.
— Получается, что многим детям беби-бумеров придется поддерживать своих родителей.
— Не только своих родителей. Детей беби-бумеров, тех, кто родился после 1970 года, могут попросить поддерживать по две семьи. Другими словами, если у молодых супругов два ребенка, то с помощью различных налогов их могут заставить поддерживать еще четырех человек, которые не в состоянии обеспечить себя сами.
— Ты хочешь сказать, что семья из четырех человек фактически будет насчитывать восемь ртов?
— Вполне возможно. Это может привести к битве поколений за деньги и обеспечение жизни, к битве между молодыми и старыми. И если власть окажется у стариков, то молодых однозначно заставят платить налоги за стариков, — предположил богатый папа. — Но если в политике победят молодые, то миллионы стариков твоего поколения беби-бумеров примутся жаловаться на то, что молодежь больше не уважает старших.
При этой мысли богатый папа тихонько засмеялся.
— Почему ты смеешься? — спросил я. Не переставая смеяться, он сказал:
— Уважение к старшим — это идея, время которой прошло. Я думаю, что будущие поколения будут уважать старших меньше, а не больше. Но, возможно, я и ошибаюсь. Возможно, дети беби-бумеров с радостью раскроют свои кошельки, чтобы дать старикам столько денег, сколько тем будет нужно. Кто знает? В мире происходят и более странные вещи.
Следующие несколько минут мы уделили еде и почти не разговаривали. Я сидел и думал о возвращении домой, прикидывая, стоит ли мне прогуляться пешком или раскошелиться на автобус. Я не осмеливался попросить богатого папу подвезти меня. Кроме того, я не хотел терять еще одну возможность столкнуться с реальным миром и столкнуться, не имея ничего… или почти ничего. Я уже начал считать, что мне повезло столкнуться с реальным миром в 32, а не в 72, 82 или 92 года.
После того как нам принесли счет и богатый папа взял его в руки, я спросил:
— Как мы умудрились попасть в эту переделку? Как вышло, что у нас оказалось столько миллионов людей, которым необходимо безопасное укрытие от реального мира?
Безопасность или свобода
— Хороший вопрос, — отозвался богатый папа, вручив официанту свою кредитную карточку. — Мне кажется, что все началось, когда люди начали искать безопасность вместо свободы.
— Но разве у всех нас мало свободы? В конце концов, Америка — это страна свободных и родина смелых.
— Да, Америка такая, и песня эта очень старая, — ухмыльнулся богатый папа. — Проблема в том, что большинство людей считают, что безопасность и свобода — это одно и то же. Но это не так. В действительности во многих отношениях безопасность и свобода означают прямо противоположные вещи. — Безопасность и свобода означают противоположные вещи? — переспросил я. — Объясни.
— Вспомни, против чего протестовали американские повстанцы в 1773 году, во время печально известного «Бостонского чаепития»?
— Против налогов. Мы хотели свободы от налогов. Совершая уголовное преступление против матери-Англии, эти храбрые люди рисковали тюрьмой.
— Хорошо, — сказал богатый папа. — Значит, они выбрасывали чай за борт не ради того, чтобы обеспечить себе гарантию работы?
— Нет, они хотели бороться за свободу, а не за гарантию занятости.
— А чему нас учат в школе сегодня? — спросил богатый папа. — В чем главная причина того, что родители и учителя настойчиво требуют, чтобы их дети учились и получали хорошие отметки? Неужели ради свободы?
— Нет, — тихо ответил я. — Родители и учителя хотят, чтобы их дети получали хорошие отметки и таким образом обеспечили себе работу, причем по возможности высокооплачиваемую.
— А что произошло со стремлением наших отцов-основателей к свободе, за которую сражались смелые мужчины и женщины несколько веков назад? Его отодвинули в сторону и заменили стремлением к гарантированной работе; страх перед нехваткой денег на пропитание заменил тягу к свободе. В результате школа готовит не столько к свободе, сколько к гарантированной работе и пенсионным планам категории DB. Эти планы есть у учителей, но их не будет у их учеников. Это единственная причина, по которой пропасть между школой и реальным миром становится все шире и шире. У большей части реального мира не будет пенсионных планов DB, но у школьных учителей они есть. Да, — продолжил богатый папа. — А за что ты воевал во Вьетнаме, даже хотя и не был обязан туда отправляться — ведь ты был освобожден от призыва? Разве ты сражался не за свободу?
— Да, но я пошел воевать, потому что вы с моим папой убедили меня в том, что долг сына — сражаться за свою страну. Не знаю, пошел бы я воевать, если бы вы оба на этом не настаивали.
— Правильно… А что сделало большинство родителей твоих друзей? Разве они не заставляли своих сыновей продолжать учебу, чтобы избежать призыва? Разве большинство твоих друзей не уклонились от Вьетнама, потому что оказались достаточно умны, чтобы поступить в колледж и получить отсрочку от военной службы?
— Да, — согласился я.
— Теперь ты видишь, как сильно изменилась эта страна? Раньше здесь выше всего ценились идеалы свободы, а теперь ее место заняла безопасность. Безопасность и свобода — это не одно и то же, и люди, которые стремятся к безопасности, очень, сильно отличаются от тех, кто стремится к свободе. И эта разница между людьми приведет к самому большому фондовому краху в истории мира. Миллионы людей сейчас вкладывают деньги в свои планы с установленным отчислением во взаимные фонды, которые, как они надеются, гарантируют им безопасность. Подумать только, какое глубокое разочарование ждет их в будущем. Вот почему меня так сильно беспокоит ERISA. Мы уже совсем не те люди, которыми были, когда устраивали «Бостонское чаепитие». Мы больше не боремся за свободу, отчаянно сражаемся за безопасность. Миллионы нерешительных и финансово неграмотных людей будут вытолкнуты на фондовый рынок, а, как ты знаешь, фондовая биржа — это не место для любителей играть наверняка. Она для тех, кто стремится к свободе. Боюсь, что любители свободы выиграют, а любителей безопасности ждет поражение. И когда они проиграют, то столкнутся с реальным миром, но, к сожалению, в преклонном возрасте. Вот такое мое предсказание.
