И в этом тоже обмана не было. Гризадубов данных на Дашаева не имел и в самом деле не знал, кто встречал банду.
– Хорошо. Работайте...
Московский полковник сразу отключился от разговора, словно подполковник спецназа ГРУ своим звонком отрывал его от решения вопросов государственной важности. Интересно, а какой важности вопросы на месте решал подполковник спецназа ГРУ?
Но Гризадубов сам желал бы знать, какие вопросы он решает на месте, а какие должен был бы решать по наводке полковника Федеральной службы безопасности. И потому, подумав и бросив косой взгляд на «крапового» капитана, только что закончившего свой разговор, отошел в сторону еще дальше, вытащил свою собственную трубку и нашел в ее памяти нужный номер, которым пользовался всего однажды по приказу командира бригады. Тоже докладывал в Москву. Только своему непосредственному командующему. Может быть, сейчас следовало доложить напрямую в ГРУ, но других телефонов головного управления Гризадубов не знал. Помедлив несколько секунд, он убрал в карман трубку спутниковой связи и нажал клавишу вызова на своей трубке.
– Слушаю, полковник Мочилов... – быстро ответил командующий войсками спецназа ГРУ.
Такой звонок был, конечно, некоторой дерзостью для военного человека, и Гризадубов прекрасно понимал это, но больше обратиться ему было некуда.
– Извините, товарищ полковник, за звонок. Но я не знаю других номеров управления, кроме вашего, и потому решился обратиться...
– Кто это? – прервал его полковник.
– Подполковник Гризадубов, командир отдельной мобильной офицерской группы.
– А... Понял... Помню тебя... Алексей Викторович, кажется?
– Так точно.
– Легок ты на помине! Тебя сегодня только вспоминали. Что там у тебя за ситуация? Я знаю, что тебя временно перекомандировали, а сейчас, говорят, ФСБ жалуется, что ты лишние вопросы задаешь и лезешь, куда не следует... И нахамил какому-то там полковнику... Еще не говорят откровенно, но в воздухе уже висит вопрос о замене тебя на другого командира группы.
Это объясняло слишком сухой тон в последнем разговоре с полковником Горемыкиным. Не любят сотрудники ФСБ, когда им задают вопросы, и уж, как всякие московские чиновники, совсем не любят, когда их ставят на место. Но офицер спецназа ГРУ тоже не робот, и Алексей Викторович даже согласился бы на замену, только не оставил бы на месте свою группу, и сама группа никакой замены не захотела бы. В этом Гризадубов был уверен.
– Да, товарищ полковник, вопрос стоит почти так. Я не знаю, можно ли разговаривать по открытой связи...
– Можно. У меня аппарат на контроле прослушивания. Говори...
Алексей Викторович начал рассказывать. И про требование добить раненых, и про собственную инициативу с допросом, и даже про уверенность пленников в том, что встречал их Везирхан Дашаев, тогда как Дашаева на месте быть не могло, потому что он был в другом месте. И про отказ дать информацию об охранном предприятии «Сталкер», и о фармацевтическом концерне «GGG». Самому Гризадубову показалось, что высказался он слишком сумбурно, только перечисляя факты, но как сам он, не стремясь сделать выводы, уже делал их, ощущая внутреннюю связь между этими событиями, точно так же с этим естественным для разведчика процессом справлялся и полковник Мочилов.
– Я понял, Алексей Викторович. Тебя и нас хотят только использовать, не вводя в курс дела, и это только в самом лучшем случае, которого в природе, как правило, не бывает. В худшем случае ты можешь стать или виновником провала, или соучастником преступной группировки. Ты повел себя естественным образом. И очень правильно сделал, что позвонил напрямую ко мне. Я сейчас же дам указание в отдел, чтобы включились в разработку этого случая. Твой номер у меня теперь есть...
– Это не тот номер, по которому я связываюсь с полковником Горемыкиным, – предупредил Гризадубов.
– Давай тот номер. Но с той трубки мне не звони. Она может быть под контролем.
Алексей Викторович продиктовал два номера.
– Второй чей?
– «Крапового» капитана. Он, когда я занят, тоже с ФСБ напрямую общается...
– Обе ваши трубки поставим на контроль наших спутников. И твою личную тоже...
– Зачем? – не понял Гризадубов.
– Чтобы убедиться в чистоте разговоров. Недавно на орбиту выведен специальный спутник ФСБ. Мы так и не сумели узнать, чем он занимается... А ты пока работай. И постарайся по мере возможности себя чуть-чуть сдерживать и не слишком резко отвечать на нахальства «фээсбэшников». И будь аккуратнее. Они вполне могут подставить. Тем более когда приказы отдаются по телефону... Это все равно, что вообще не отдавалось приказа. Но мы эти приказы запишем.
– Я буду знать, прослушивается трубка или нет?
– С нашей стороны прослушиваться будет обязательно. Со стороны ФСБ – если что-то будет, я сообщу. Я или кто-то из офицеров отдела... Определить можно будет только после первого разговора.
– А они сами не определят ваш контроль?
– У них нет такой аппаратуры. Для этого необходимо несколько спутников задействовать.
– Кстати, подполковник Оздемиров предупреждал меня, что эти трубки работают через закрытый канал.
– Закрытый канал остается закрытым только в том случае, если его один спутник прослушивает. Технически этот вопрос легко решается. Правда, не с моими знаниями, но управление космической разведки со своим делом всегда справляется. Не переживай. Все пройдет, пройдет и это... Так, кажется, было написано внутри кольца царя Соломона? До связи, Алексей Викторович!
– До связи, товарищ полковник...
* * *
Боевая машина пехоты уже выехала на шоссе, когда на выделенную трубку спутниковой связи позвонил подполковник Оздемиров. Слышимость у трубки была хорошая, несмотря на то что боевая машина пехоты – не самое бесшумное средство передвижения. Но, чтобы все слышать, приходилось крепко прижимать трубку к уху, и, в дополнение ко всему, самой трубкой закрывать ухо от посторонних звуков.
– Рад, Оздемир Оздемирович, что вы не вышли из игры, – откровенно признался Алексей Викторович, втайне надеясь, что его разговоры с этой трубки прослушиваются и записываются, и потом запись прослушает человек, которому она будет очень интересна. – А то мне не слишком комфортно работать с этим московским полковником, который вас заменил. Он глуп и чванлив, и вообще, сдается мне, профнепригоден к оперативной деятельности. Таких из серьезных организаций давно пора пинками гнать. И со службы – без пенсии. Самая высокая должность, на которую он способен, – это место «стукача» где-нибудь в большом многоквартирном доме. Будет подслушивать и сообщать, да и то, боюсь, все перепутает...
Такая вольность в оценке организаторских и оперативных способностей полковника Горемыкина доставляла радость Алексею Викторовичу. Оздемиров, видимо, о прослушивании ничего не знал, и потому был даже откровенен.
