Ничего хорошего не произойдет в обоих случаях.
Подчинение государства бизнесу, помимо дичайшего расцвета коррупции, превратит государство в простой инструмент реализации его интересов, как это было в 90-е годы XX века в России, и лишит государство возможности выполнять свои общественные функции (просто в силу объективно обусловленного несовпадения интересов бизнеса с интересами общества).
Подчинение же бизнеса государству задушит его творческий потенциал, а затем и потенциал всего общества, как это имело место при социализме.
Опираясь на население, государство получает возможность говорить с бизнесом от имени всего остального общества, выполняя свою функцию стратегического планирования и определения норм и правил, необходимых для достижения определенных им целей.
Если в своем диалоге с бизнесом государству удалось решить принципиальную задачу — опереться на население, главной проблемой становится в значительной степени технический механизм определения национальных интересов.
Наиболее эффективной моделью (не считая Китая, модель которого при своей потрясающей эффективности специфична) представляются США, которые именно при помощи таких механизмов обеспечили симбиоз государства и транснациональных корпораций (ТНК), являющийся источником их глобального лидерства.
Американскому государству удалось добиться близости целей корпораций, ориентированных на повышение своей конкурентоспособности, и целями общества, заинтересованного в закреплении той же самой конкурентоспособности, но уже на ином, формально более высоком, а на деле более низком, национальном уровне. Американские ТНК и государство, как правило, преследуют единые общенациональные цели, помогая друг другу решать соответственно преимущественно экономические и преимущественно политические задачи. При решении коммерческих задач государство выступает в роли «младшего партнера», а при деятельности во всех остальных направлениях в роли ведомого выступает бизнес.
Главным механизмом объединения государства и крупного бизнеса США в мировой конкуренции является деятельность американского аналитического сообщества. Оно выросло из антикризисных подразделений корпораций и сохранило теснейшую связь с ними, финансируясь ими и обслуживая в первую очередь их интересы. В то же время на деньги корпораций аналитическое сообщество обеспечивает «сопровождение» деятельности партий, служа их аналитическими структурами. Победа того или иного политика на выборах ведет к переходу в его аппарат сотрудников этих структур. Они понимают, что пришли в госаппарат временно, и сохраняют «производственную базу» в аналитических структурах, формально не являющихся частью государства.
Аналитические структуры становятся подлинным «мозгом» государства. Решения, реализуемые госаппаратом, разрабатываются на деньги коммерческих организаций при помощи коммерческих технологий управления и, соответственно, с коммерческой же эффективностью, что повышает эффективность государства. Они оказываются важнейшим звеном, соединяющим корпорации и государство в единое целое именно благодаря ориентации на глобальные процессы и ценности.
Американский путь отличается от характерной для неразвитых стран «олигархии» тем, что сращивание государства и корпораций идет на уровне не только лоббистов, но в наиболее важной части — на уровне стратегических аналитиков, то есть на базе не узкокорыстных интересов корпораций, а на основе долговременных стратегических интересов.
Вместо того, чтобы сначала порознь выработать системы корпоративных и государственных интересов, а затем мучительно и противоречиво, порождая высокую общественную напряженность, приспосабливать их друг к другу при помощи громоздкой, прожорливой и эгоистичной политической машины, США при помощи аналитического сообщества с самого начала вырабатывают систему национальных интересов как целое, объединяющее интересы бизнеса и государства. Это смягчает противоречия и повышает осознанность развития, а с ним — и конкурентоспособность общества.
Государство — источник исторического творчества
Изучая примеры эффективного государственного управления, мы видим с обескураживающей ясностью, что государство, завися от общества и соизмеряя свои действия с его мнениями и даже предрассудками, не обслуга и не придаток общества.
Государство — самостоятельный субъект, созданный обществом и обособившийся от него для выполнения принципиально новых функций, неподвластных самому обществу.
Главной из таких функций является развитие или, если акцентировать внимание на качественной стороне дела, преображение общества: необходимость его может ощущаться изнутри, давая импульс мысли и действию, но само это действие и даже осмысление могут осуществляться только извне общества — со стороны государства.
Возможно, это выглядит кощунством, однако эффективное исполнение любой из признаваемых либералами функций государства приводит нас к признанию его самостоятельной, творческой сущности. И трагедия либерализма заключается именно в том, что в силу догматичности и идеологической ограниченности он последовательно требует половинчатого и непоследовательного, а значит, и неэффективного исполнения этих функций.
В самом деле: возьмем, например, создание производственной инфраструктуры. Даже цитадель самого оголтелого либерализма в современном мире — МВФ — признает, что при слабости национальной экономики государство должно, заняться развитием инфраструктуры.
А теперь посмотрим, каковы масштабы этого процесса.
В сегодняшней России — отнюдь не самой слаборазвитой стране, каким бы ни был ее регресс, — скорейшей модернизации подлежат следующие виды инфраструктуры:
• линии электропередач, как магистральные, так и распределительные;
• автомобильные дороги, в том числе внутри населенных пунктов;
• железные дороги;
• аэропортовое хозяйство;
• речные и морские порты, не используемые для экспорта;
• инфраструктура жилищно-коммунального хозяйства;
• значительная часть гидротехнических сооружений;
• часть газораспределительной сети;
• значительная часть стационарной телефонной связи;
• почта.
Отказ от решения задачи модернизации инфраструктуры означает продолжение сокращения территориальной связности страны, реально угрожающей ее территориальной дезинтеграцией.
В то же время масштабность задачи такова, что даже одно только начало ее сознательной реализации кардинальным образом изменит весь деловой и инвестиционный климат страны.
И это особенность не России — это особенность инфраструктуры. Она в силу самой своей специфики, с одной стороны, как правило, исключительно капиталоемка (и потому требует значительных усилий и затрат), а с другой — играет принципиально нерыночную роль, создавая рыночную среду для других участников рынка (характерно в этом отношении определение свободы как избыточности инфраструктуры), но допуская внутри самой себя лишь ограниченную конкуренцию.
