Книга Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата?, страница 63. Автор книги Юрий Емельянов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Прибалтика. Почему они не любят Бронзового солдата?»

Cтраница 63

К.Е. Ворошилов потребовал письменных полномочий от Даладье на подписание Думенком военного пакта, разрешающего проход советских войск через Польшу. Таких полномочий Думенк предъявить не мог. В этой связи К.Е. Ворошилов заявил: «Я боюсь одного. Французская и английская стороны позволили, чтобы политические и военные переговоры слишком затянулись. Вот почему мы не должны исключить возможности в настоящее время определенных политических событий». Вечером 21 августа 1939 года, когда происходил этот разговор, К.Е. Ворошилов уже знал, что «определенные политические события» совсем не исключены в самом ближайшем будущем.

В это время в Москве изменилось отношение к германскому предложению. По словам Шуленбурга, 19 августа «едва ли не через полчаса после завершения беседы Молотов передал мне, что просит меня разыскать его снова в Кремле в 16.30». Во время второй встречи Молотов объяснил, что после его доклада Советскому правительству он получил полномочия вручить германскому послу советский проект договора о ненападении. Молотов заявил, что Советское правительство готово принять Риббентропа в Москве «примерно через неделю после обнародования подписанного окончательного соглашения», то есть «26 или 27 августа».

Попытки Шуленбурга приблизить дату прибытия Риббентропа оказались безуспешными. Новым событием в советско-германских отношениях явилось прямое обращение Гитлера к Сталину, которое Шуленбург передал Молотову 21 августа в 3 часа дня. Гитлер, как отмечает У. Ширер, «проглотив свою гордость, лично просил советского диктатора, которого так часто и так долго оскорблял, принять его министра иностранных дел немедленно в Москве». Гитлер приветствовал «подписание нового германо-советского торгового соглашения» и объявлял его первой ступенью «перестройки германо-советских отношений». Гитлер безоговорочно принимал проект пакта о ненападении, который был предложен Молотовым. Он объявлял, что пакт «возобновляет политическую линию, которая была выгодна обоим государствам в течение прошлых столетий».

Гитлер настаивал, «не теряя времени, вступить в новую фазу отношений друг с другом». «Поэтому, — писал он, — я еще раз предлагаю принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, самое позднее в среду, 23 августа».

К последней декаде августа, когда у Советского правительства были исчерпаны резервы времени для отсрочки решения, перед ним стоял выбор из ограниченного числа альтернатив. Подобно ситуации, возникшей зимой 1917/18 года во время переговоров в Бресте, Советская страна имела три схожие возможности для внешнеполитических действий: 1) заявить о своем решительном неприятии сделок с Германией и этим самым взять курс на войну с гитлеровским режимом; 2) заявить о своем отвращении к любым соглашениям с империалистической державой, но в военные действия с Германией не вступать; 3) подписать договор о мирных отношениях с Германией.

Учитывая существенные различия, происшедшие за 20 лет в мире и в положении Советского государства, рассмотрим, как выглядели эти три возможных варианта действий в 1939 году.

1. Отказ от договора о ненападении с Германией и продолжение попыток достичь соглашения с западными державами о совместных вооруженных действиях против Германии.

Советское правительство не могло не догадываться, что военный конфликт может начаться со дня на день. Неоднократно выраженное стремление германских руководителей подписать договор с СССР как можно быстрее и не позднее 23 августа свидетельствовало об одном: до начала войны оставались считаные часы. (На военном совещании у Гитлера был назначен день начала войны с Польшей — 26 августа. Лишь затем дата была перенесена на 1 сентября.)

Советское правительство понимало, что антигитлеровский союз к началу военных действий создать не удалось. Более того, оно видело, что западные державы стремятся максимально уклониться от выполнения своих союзнических обязательств и возложить основную тяжесть военных усилий на Советский Союз. В этом случае возникала опасность того, что в ближайшие дни Советскому Союзу предстояло бы вступить в бой с мощной германской армией не только без помощи Англии и Франции, но и имея рядом Польшу, которая и слышать не желала о военном сотрудничестве с СССР и, возможно, организовала бы вооруженное сопротивление. Как и платформа «революционной войны», выдвинутая «левыми коммунистами» во главе с Н.И. Бухариным в 1918 году, этот вариант действий ставил судьбу Советского государства в зависимость от внешних факторов и почти фатально обрекал ее на сокрушительное военное поражение.

2. Отказ от любых соглашений с империалистическими державами.

Этот вариант был подобен тому решению, которое принял Л.Д. Троцкий в Бресте: никаких соглашений (ни с Германией, ни с западными державами) не подписывать, но в военных действиях против Германии участия не принимать. Вероятно, подобные действия дали бы известную отсрочку вступления СССР в войну, но практически неизбежная агрессия Германии началась бы с рубежей, расположенных в основном по польско-советской границе, установленной Рижским договором. Стратегическое преимущество Германии в этом случае было бы неоспоримым.

3. Согласие на подписание договора о ненападении.

Вопрос о целесообразности заключения советско-германского договора о ненападении стал предметом публичных дискуссий с момента его подписания. Поставил этот вопрос и И.В. Сталин в своей речи 3 июля 1941 года, сказав: «Что выиграли мы, заключив с Германией пакт о ненападении? Мы обеспечили нашей стране мир в течение полутора годов и возможность подготовки своих сил для отпора, если фашистская Германия рискнула бы напасть на нашу страну вопреки пакту. Это определенный выигрыш для нас и проигрыш для фашистской Германии».

Этот аргумент соответствовал представлениям, рожденным в пылу дискуссий по Брестскому договору о необходимости любой ценой добиваться «щелей во времени» или кратковременных «мирных передышек» для подготовки к будущим боям в непрекращающейся борьбе Советского государства против империалистических агрессоров. Отсрочка военного конфликта с Германией позволяла решить задания третьего пятилетнего плана для оборонной промышленности. Ряд показателей свидетельствует о качественных переменах, происшедших с 1939 года по июнь 1941-го в вооружении советских войск, и отчасти подтверждает справедливость аргументов И.В. Сталина об «определенном выигрыше», который получил СССР, заключив договор о ненападении. За этот период поступление винтовок и карабинов в войска возросло на 70 %, число ручных пулеметов — на 44 %, а станковых — на 29 %. Именно за эти месяцы были созданы совершенные образцы орудий, танков, самолетов, не уступавшие соответствующим видам вооружений в германской армии. Накануне войны были созданы «катюши».

Правда, не все задачи перевооружения и подготовки к войне были решены к 22 июня 1941 года. Однако очевидно, что в конце августа 1939 года Красная Армия была гораздо хуже вооружена и вряд ли смогла бы дать достойный отпор гитлеровской армии. Очевидно, в 1939–1941 годах советское руководство во главе с И.В. Сталиным рассчитывало максимально долго расширять «щель во времени» и оттягивать начало войны, вплоть до достижения военного превосходства над Германией.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация