Руководители Германии открыто заявляли о своей поддержке этих взглядов немецкого меньшинства. Выступая на слете руководителей национал-социалистического движения в Прибалтике летом 1938 года, Генрих Гиммлер говорил: «Германия поддерживает латвийских немцев даже больше, чем немцев, проживающих в других странах, например судетских, ибо прибалтийские, в том числе латвийские, немцы в известном отношении более важны, так как их рассматривают как германский форпост на Востоке против Коминтерна».
Между тем руководители Латвии трусливо поддерживали германскую агрессивную политику. Вскоре после аншлюса 4 апреля 1938 года Мунтерс приветствовал «великую Германию». Находясь в Риме, Мунтерс провозгласил тост за «короля Италии и императора Абиссинии» (так Латвия первой после Германии признала захват Италией Эфиопии). Казалось бы, поглощение Германией Судетской области под предлогом защиты местных немцев в результате мюнхенской сделки создавало прецедент для аналогичных действий в отношении Латвии, где проживало немало немцев. Однако латвийское правительство поспешило одобрить мюнхенский сговор в конце сентября 1938 года. Мунтерс назвал Мюнхенские соглашения «историческим событием» и предложил «поздравить их творцов». В своей статье, опубликованной в ноябрьском номере журнала «Сеейс», Мунтерс писал: «События 1938 года не вызывают перед внешней политикой Латвии никаких проблем. На наших глазах рождается новая Европа. Мы шли в ногу с эпохой и в области культуры, и в области хозяйства, и в области государственных организаций, и, наконец, в понимании социальной системы. В области внешней политики мы должны включаться в новую Европу».
В Германии положительно оценивали позицию Латвии. Германское правительство выразило благодарность латвийскому правительству за его поведение в ходе кризиса вокруг Чехословакии. 1 декабря 1938 года Грундгер в беседе с латвийским посланником Криевенем хорошо отозвался о статье Мунтерса в журнале «Сеейс» и заявил, что, судя по ее содержанию, внешняя политика Латвии полностью соответствует в своих основных линиях германской внешней политике. Германский посланник в Риге Коце в беседе с посланником США Уйали говорил: «Многие члены латвийского правительства желают полностью отдать Латвию в руки немцев (очевидно, имея в виду просить Германию взять под свой протекторат)».
Литовский посланник в Риге Савицкас сообщал в Каунас: «Ульманис и его приближенные занимают открыто прогерманскую позицию». Часть правящих кругов Латвии говорила о сходстве между нацизмом и националистической идеологией, господствовавшей в Латвии. Отражая эти взгляды, газета «Брива Земе» писала 13 февраля 1939 года: «В Латвии значительно легче понять национал-социалистическое мировоззрение, чем в традиционных демократических странах… Каких-либо идеологических расхождений между Латвией и Германией не существует».
Однако далеко не все в Латвии разделяли такие настроения. Опасения по поводу возможного вторжения Германии в Прибалтику усиливались по мере того, как становилось ясно, что западные державы не намерены защищать малые страны Европы. Объясняя проводившуюся правительством Чемберлена политику «умиротворения» нацистских агрессоров, английский посланник в Риге Орде 22 февраля 1939 года заявил в беседе с группой латвийских министров: «Пока спешить нечего. Отдали одну, другую, третью — все это маленькие страны. Когда же дало дойдет до Франции, то следует подумать». Участник этой беседы латвийский министр путей сообщения Латвии Эйнберг позже говорил: «На латышей эти слова подействовали как холодный душ».
Понимание того, что прогерманские настроения распространены лишь среди части правящих кругов Латвии, превратившихся в платных агентов Гитлера, отразилось в содержании записки Грундгера, в которой говорилось: «Настроение латышского народа было таким, что в случае если на помощь Латвии против Германии пришла бы Красная Армия, то она была бы встречена населением с распростертыми объятиями». Советник германской миссии в Латвии в беседе с американским посланником утверждал: «80 % латышей симпатизирует СССР, а не Германии». Французский посланник в Латвии писал: «Я знаю, что латыши пойдут с Советским Союзом, а если на них нападут, то они уйдут в СССР, так говорят все слои, кроме богатых».
Такие же настроения выявила и латвийская полиция. 20 марта 1939 года начальник охранки Лиепайского района отмечал в своем отчете «резкие антигерманские настроения». Он писал: «Крестьяне готовы бороться с немцами хоть с косами в руках». При этом люди высказывали «подозрения, что правительство проводит с Германией общую политику». 4 апреля 1939 года начальник Тукумсской уездной полиции докладывал в Министерство внутренних дел Латвии: «Настроение в настоящее время среди латышского населения, в том числе среди рабочих, таково, что в случае необходимости… все, как один человек, поднимутся на борьбу против Германии». Латвийская полиция признавала в отчете за лето 1939 года: «Рабочие настроены крайне враждебно к гитлеровской Германии и своим единственным спасителем считают СССР». Даже в верхах было немало лиц, выступавших против Германии. Так, генерал Балодис заявлял: «Немцы не прочь взять нас под свой протекторат. Но это равносильно гибели… Возьмите, например, основные вопросы: аграрный — немцы все заберут и будут нас угнетать; дальше — нашу интеллигенцию, служащих и военных, — они выгонят и заставят на них работать. Вся жизнь будет перекроена… Это мнение всего народа и армии».
Прогерманская ориентация верхов Эстонии и Латвии шла вразрез с настроениями народов этих республик. Посол Чехословакии в Латвии Берачек сообщал 21 сентября 1938 года в Прагу: «Даже при поверхностном знакомстве с положением в Латвии нетрудно убедиться в том, что латышский народ в большинстве своем настроен антинемецки. Подобные антинемецкие настроения берут свое начало еще со времен владычества прибалтийских баронов в Латвии… Наиболее многочисленный слой Латвии, крестьянство, хотя и не сочувствует политике, проводимой в Советском Союзе в области сельского хозяйства, все же страшится ее менее, чем власти баронов, о которых латышский народ знает, что они полны мести за проведенную в Латвии земельную реформу… Эти бароны в большинстве своем входят в национал-социалистические дружины, которые в случае оккупации Латвии немецкими войсками смогут расправляться с неугодным им элементом, а бароны займут наиболее важные административные посты». В то же время Берачек обращал внимание на антигерманские настроения министра обороны Латвии генерала Балодиса, о котором писал, что «он чрезвычайно популярен среди народа, враг немцев». Обсуждая с Берачеком развитие кризиса вокруг Чехословакии, Балодис говорил: «Надеюсь, что Чехословакия не уступит немцам и в своих уступках немцам слишком далеко не зайдет, ибо в противном случае возрос бы аппетит немецких меньшинств во всем мире, в том числе и в Латвии». Берачек утверждал, что «верховный командующий Беркис… полностью разделяет взгляды Балодиса… В общем, можно сказать, что армия во главе с Балодисом против немцев и за сотрудничество с Россией в случае, если бы удалось соблюдать нейтралитет».
Из того же послания следовало, что антигерманские настроения были распространены и в Эстонии: «Знатоки предсказывают, что Эстония в случае войны и поражения польской политики скорее встанет на сторону России, чем на сторону Германии». Сообщая о прогерманских настроениях Пятса и руководителей эстонской армии, 7-й отдел ГУГБ НКВД в своем сообщении от 22 июля 1937 года писал: «Что касается эстонской армии, то вся армия и 99 % офицерства продолжают оставаться отрицательно настроенными по отношению к Германии».
