Экономические позиции Германии в Латвии в середине 30-х годов продолжали быстро усиливаться за счет других стран, прежде всего Великобритании. Если в 1935 году импорт из Германии в Латвию составлял 37,2 миллиона латов, то в 1937 году он достиг 62,6 миллиона латов. Если в 1935 году латвийский экспорт в Германию равнялся 33 миллионам латов, то в 1937 году — 92,4 миллиона латов. Поскольку экспорт в Германию существенно превышал латвийский импорт из этой страны, то к 1938 году Латвия задолжала Германии 21,9 миллиона латов.
К тому же Германия имела опору в Латвии в лице немецких баронов и местной немецкой буржуазии, обладавших сплоченными политическими организациями. В государственном аппарате страны работало более 1000 немцев. Специальная школа в Кенигсберге готовила пропагандистов для работы в Латвии.
И все же, несмотря на усиленное проникновение Германии в Латвию, отношения между двумя странами обострились в начале 1936 года, после того как в Латвии были реквизированы некоторые здания, принадлежавшие немецким общинам. 22 января 1936 года посланник Германии в Риге Шак заявил латвийскому правительству грубый протест: «Эта мера — акт угнетения германского меньшинства». Более сдержанно выразил свой протест Латвии германский министр иностранных дел Нейрат, заявивший: «Германия приветствует стремление латвийского правительства к национальной консолидации, но она возражает против того, чтобы это проводилось за счет немецкого национального меньшинства».
В германской же печати развернулась яростная антилатвийская кампания. По сведениям латвийской миссии в Берлине, в начале 1936 года в германских газетах было опубликовано 165 статей, свидетельствовавших о враждебных намерениях Германии против Латвии.
В Латвии многие расценили эту кампанию как психологическую подготовку к нападению на республику. Ведь агрессивные намерения гитлеровцев в Прибалтике беспрестанно пропагандировались в целом ряде вышедших в Германии за последние три года книг. В них указывалось, что Латвия является одной из первых германских колоний, что города Латвии были созданы немцами, что в Латвии имеются прекрасные возможности для расселения немцев. Латвийская миссия писала в Ригу, что все эти публикации венчались выводом о том, что Прибалтика должна быть присоединена к Германии.
Латвийский посланник в Берлине Целлинь в своем письме в Ригу от 28 ноября 1936 года констатировал: «Нападение в восточном направлении неизбежно. Это может случиться совершенно неожиданно, так сказать, ночью». Целлинь писал, что такой вывод напрашивается из политических заявлений ведущих руководителей Германии. При этом он ссылался на Альфреда Розенберга, который писал: «Война между Германией и Советским Союзом неизбежна. Немцы пойдут через прибалтийские государства. Стена новых государств слишком узка, чтобы они могли удержаться при столкновении двух великих держав. Поэтому латыши должны договориться с немцами и стать друзьями и союзниками Германии».
Одновременно усиливалось экономическое проникновение Германии в Латвию. ИНО ГУГБ НКВД сообщал в 1937 году: «За последнее время заметно оживилась немецкая деятельность, главным образом направленная к укреплению латвийско-германских отношений путем заключения целого ряда экономических договоров на крупные суммы». В сообщении перечислялся ряд закупок, произведенных Германией для нужд своей армии. При этом подчеркивалось, что Германия платила за приобретаемые продукты по ценам более высоким, чем предлагал Латвии Советский Союз.
В сообщении говорилось: «По слухам, муссируемым среди латвийского населения, и сведениям, исходящим из правительственных кругов, Латвия последнее время очень обеспокоена создавшимся положением в связи с клайпедским вопросом, не зная, к кому ей примкнуть и какой позиции держаться. В это же время германофильские круги правительства, возглавляемые генеральным секретарем Министерства иностранных дел Мунтерсом, не без участия Ульманиса ведут с Германией секретные переговоры о блоке».
В Германии все чаще звучали заявления о необходимости быстрее поглотить прибалтийские государства. Это не могло не вызвать тревоги даже среди части правящих кругов прибалтийских стран. В ходе визита в Латвию, Литву и Эстонию в феврале-марте 1937 года советской военной делегации во главе с Маршалом Советского Союза Егоровым советские гости стали свидетелями растущих антигерманских настроений. Некоторые военные этих стран даже выражали свое стремление в случае войны бороться вместе с СССР против Германии.
Подводя итоги визита маршала Егорова в три прибалтийские республики, заведующий первым Западным отделом НКИД СССР Карский в своем письме к советским представителям в Эстонии, Латвии и Литве констатировал «наличие серьезных антигерманских настроений в армиях всех трех стран, настроений, несомненно отражающих опасения перед германской агрессией в широких слоях населения». В письме одновременно подчеркивалось, что в ходе визита выявилось «растущее понимание военными кругами значения Советского Союза и его мощной Красной Армии для независимости прибалтийских государств».
В то же время в письме отмечались отличия в позициях трех стран. Так, подчеркивалось, что правительство Литвы, находящееся в сильной зависимости от военных кругов, разделяет антигерманские взгляды.
О том, что такая оценка отвечала действительности, свидетельствует письмо посланника Финляндии в Литве Палина в Хельсинки от 29 марта 1937 года: «В Литве считают совершенно ясным, что Советский Союз не потерпит вторжения в Литву Германии или Польши. Но какую помощь может оказать Советский Союз? Я твердо уверен в том, что это пока устные обещания… Но в Литве твердо верят, что в момент опасности помощь будет оказана». Посланник подчеркивал: «Что касается Литвы, то дружба ее с Советским Союзом действует отрицательно на Латвию и Эстонию, которые стремятся к полному нейтралитету. Вопрос военной помощи Советского Союза Литве особенно нервирует Латвию, которая находится в военной связи с Эстонией. Таким образом, можно констатировать, что интимность между Литвой и Советским Союзом мешает Прибалтийской Антанте. Эта интимность, разумеется, беспокоит Германию. Польша также наблюдает за этой дружбой злыми глазами».
Палин замечал: «Территория Литвы находится между Германией, Советским Союзом и Польшей. Если произойдет столкновение между этими государствами, то это будет стоить Литве жизни. Такая устрашающая перспектива заставляет Литву искать самую надежную позицию. Является аксиомой, что искать защиты у Англии и Франции — нельзя, они далеко. Нейтралитет? Но на практике нейтралитет означает полнейшую изолированность. Таким образом, Литва должна выбирать между Польшей, Германией и Советским Союзом, причем Литва выбирает последнее. Трудности, существующие у Литвы во взаимоотношениях с Германией и Польшей, не существуют у нее во взаимоотношениях с Советским Союзом… В Литве не сомневаются в том, что Советский Союз — естественный друг, и если опасность, угрожающую со стороны Польши и Германии, расценивают как очень большую, то является только естественным, что дружба с Советским Союзом занимает такое большое место во внешней политике Литвы».
В то же время, как подчеркивалось в письме Карского, в Латвии явственнее ощущались различия между позициями правительства прогерманской ориентации и армии, «обеспокоенной германской опасностью и стремящейся в связи с этим к более дружественным отношениям с СССР». Правительство, подчеркивалось в письме, менее зависит от армии, «имея опору в лице массовой фашистской организации айзсаргов».
