…В общем, расширяться Рим перестал. Приток золота и рабов сократился, рабы подорожали. Естественно, себестоимость продукции выросла, поскольку раб — основная производящая единица античного общества. Раб чем хорош? Ему не надо платить зарплату, за харчи работает. А чем раб плох? Да тем же самым — он не получает зарплату. То есть не является Потребителем (видите, это уважаемое слово стараюсь писать с большой буквы). Раб не тратит деньги = раб ничего не покупает = раб не способствует развитию экономики. Он наполовину изъят из экономики, он присутствует в ней только как производящая сила. Представьте себе, что в стране все рабы и только двое свободных. Им принадлежит весь рабский труд. Они между собой его обменивают. Вот и вся экономика в стране — из двух человек… В Римской империи тоже было мало экономики. Да, товарно-денежные отношения были очень развиты. Но их было мало: только каждый тридцатый человек в Риме был вовлечен в товарно-денежные отношения. Процентные ставки по кредитам (20–25 % годовых) превышали прибыль мануфактур (12 % годовой прибыли) и были рассчитаны на военные победы, трофеи, налоговые откупы, а не на производство.
Экономика у Рима была маленькой, а расходы — большие, и год от года они росли. Армия, в начале Империи составлявшая 200 000 человек, выросла к IV веку до 500 000! Расставшись с республикой и став обычной деревенской империей, Рим попал в ту же ловушку, что и прочие аграрные государства — постоянно растущее налоговое бремя в связи с растущими расходами на наемную армию. И как только налоги перевалили критический рубеж, экономика рухнула.
Две опоры было у античности — полисная демократия и принцип «свободные люди налогов (дани) не платят». Нужда заставила императоров брать налоги со всех граждан (для расширения налогооблагаемой базы в 212 году гражданами Рима были объявлены все свободные римские подданные). А демократия отмерла за ненадобностью с появлением регулярного войска. Оба столпа рухнули. А с ними и Рим.
Родившись как городская республика, Рим умер как деревенская империя…
Закат империи вручную
Все посыпалось как-то вдруг. С конца II — начала III веков население империи начинает сокращаться. Есть некая налоговая граница, переходить которую государству опасно для его целостности. Если у крестьянина забирать больше, чем ему нужно на прокорм семьи и семена, у него остается два выхода — бежать или умирать. Оба сужают фактическую налоговую базу государства. При Диоклетиане критический рубеж был перейден. Начался финансовый кризис, раскручивалась инфляция. Дошло даже до того, что Диоклетиан совершенно по-большевистски взялся бороться со спекулянтами — он ввел государственные цены на продукты. Эдикт Диоклетиана начинался так: «Жители наших провинций! Забота об общем благе заставляет нас положить предел корыстолюбию тех, которые всегда стремятся всех подчинить своей выгоде и задержать развитие общего благосостояния… назначают цены на продаваемые предметы… в таком размере, что никакими словами это нельзя выразить… товары нельзя продавать выше таксы… если кто дерзко воспротивится этому постановлению, тот рискует своей головой. Пусть никто не считает, что закон суров, так как каждому предоставлена возможность избежать опасности через сохранение умеренности. Той же опасности подвергается человек, который из жадности к наживе будет соучастником в деле нарушения этого закона. В том же будет обвинен и тот, кто, владея необходимыми для пропитания и пользования средствами, скроет их».
Пшеница, чечевица, ячмень, горох и бобы очищенные согласно диоклетиановскому декрету не могли стоить больше 100 динариев; полба — 30; рожь — 60; семена клевера — 150; мак — 150. Зарплата деревенского батрака не должна была превышать 25 динариев в день, каменщика и плотника — 50; пастуха — 20; брадобрей не должен брать более двух динариев с человека. Все предусмотрел великий император!.. Учитель гимнастики не должен требовать более 50 динариев за обучение одного ребенка в месяц; учитель арифметики — 75; греческого и латыни — 200. Адвокат или юрисконсульт за подачу жалобы не должны брать свыше 250 динариев. Адвокаты всегда хорошо жили…
Эдикт устанавливал твердые цены на сотни наименований продукции, он различал стоимость ботинок разных категорий качества, определял, сколько должен получать пережигальщик извести или погонщик мула, сколько должен стоить какой сорт вина… Госплановский размах! Социалистический. Грандиозная работа была проделана канцелярией Диоклетиана! Научно-фантастическая!
Такие глупые декреты могут привести только к двум вещам: или они не будут исполняться, или приведут к дефициту. Так и случилось. Если в машине нет бензина, невозможно заставить ее ехать письменными циркулярами.
Финансы империи трещат. Из-за падения бюджетных доходов служба в армии становится принудиловкой. В поздней империи рекрутов уже клеймят как рабов — чтобы не сбежали. В IV веке население окраин Рима, утекая от непосильного налогового гнета, бежит из империи к варварам.
Чтобы задержать бегство крестьян с земли и тем самым поддержать тающую налоговую базу, императоры закрепощают свободных крестьян. К тому времени многие рабовладельцы давно уже сделали своих рабов свободными арендаторами (колонами): чтобы заинтересовать их в результатах собственного труда. И вот крестьянина-колона снова превращают в раба — в крепостного. На селе вводится механизм круговой поруки: за бежавшего крестьянина расплачиваются оставшиеся — чтобы следили друг за другом, доносили. Характерные для деревенских империй мероприятия… Так античность постепенно превращается в Средневековье.
Но самое ужасное, что то же самое происходит и в городах в отношении ремесленников — и закрепощение, и круговая порука. Поэтому вслед за вымиранием деревни начинается вымирание городов — деурбанизация. То есть децивилизация. Вместе с деурбанизацией происходит падение культуры — это видно по постройкам в Никомедии времен императора Диоклетиана. «Вкусы римлян варваризировались», — отмечает антиковед Ковалев.
Но крестьяне и ремесленники все равно бегут, в стране растет преступность, ширится дезертирство из армии. Все заканчивается тем, что жители Рима открывают ворота войскам варваров. Аут. Доигрались с налогами…
Античность превращалась в Средневековье даже чисто внешне. Многие города эпохи римского взлета не имели городских стен. А зачем? Кому нападать-то? Мы же в Римской империи живем, а не в Чуркестане каком-нибудь!.. В поздней империи города начинают превращаться в крепости. Возьмем, скажем, город Бордо. При Антонинах — цветущий полис. Без стен, с десятками храмов, торговых площадей, вилл, улиц… А в III веке это уже мрачная четырехугольная крепость: 14 низеньких темных ворот, 46 башен, толщина стен 6–8 метров, высота 10 метров. Улицы узкие, город тесный, в нем уже нет места для театров, бань, арен… Старые амфитеатры разваливаются и зарастают травой. И такими крепостями покрывается вся страна. Это значит, что легионы уже не справляются с обороной границ и оборона становится частным делом каждого города. Оборона децентрализуется, что характерно для средневековой Европы, сплошь покрытой феодальными замками.
Римская знать переезжает из этих мрачных городов в пригороды, в виллы: в городе больше делать нечего — развлечений-то нет. Но вилла времен поздней империи также напоминает крепость, только маленькую — те же башни, стены, запасы провизии. Не для того, чтобы обороняться от армии, конечно, такая крепость-крохотулька для вражеской армии — орешек на один зубок. Нет, в случае приближения вражеской армии богачи переезжают в город-крепость, где у них остались квартиры. А крепость-вилла нужна для обороны от бандитов. Бандитизм гуляет по стране.
