Рим — большой город. А большой сложный город размывает простые крестьянские установки. Так вот для напоминания жителям Рима о том, какими идеально-кристально-прочными они должны быть, Валерий и привез дивный человеческий экспонат в город. Вовремя! Аккурат к Ренессансу.
Вы только представьте… Среди новоявленных модников, среди красивых колесниц с наряженными в пурпур лошадьми, среди разноцветных мозаичных полов, модных духов, греческих оркестров, завитых кудрей… вдруг возник длинный, загорелый, мрачный Катон. Он сразу привлек к себе внимание. Его римский дом не только не имел мозаичного пола, но даже не был оштукатурен. В столице он носил все туже неброскую одежду, которой пользовался в деревне. Он не пил дорогих вин, обходясь тем, что пил плебс. Вто время, когда римские олигархи платили за редкую рыбу к обеду столько, сколько стоил бык, Катон никогда не обедал дороже, чем на 30 ассов.
Но главное — он обличал! Талантливый человек, красноречивый оратор, по духу чем-то напоминающий смесь Говорухина с Солженицыным, гневно обрушивался на новые нравы, утверждая, что Рим погряз в аморализме. Роскошь и иноземная (греческая) культура — вот два врага, на которых Катон не жалел словесных стрел.
И с ним легко соглашались. Как соглашаются с любым моралистом, талдычащим прописные, но слегка заплесневелые истины: неудобно же спорить с истинами, которые считаются общеизвестными, а своей головы, чтобы подвергнуть привычное критическому анализу, как правило, не хватает…
И сына своего Катон воспитывал соответственно: «В своем месте я расскажу тебе, сын мой Марк, то, что я узнал об этих греках в Афинах по собственному опыту, и докажу тебе, что сочинения их полезно просматривать, но не изучать. Эта раса в корне развращена. Верь мне, в этих словах такая же правда, как в изречениях оракула: этот народ все погубит, если перенесет к нам свое образование».
Вот еще пара цитат из Катона: «…Римляне, заразившись греческой ученостью, погубят свое могущество. …Пусть философы ведут ученые беседы с детьми эллинов, а римская молодежь по-прежнему внимает законам и властям».
Добившись цензорства, Катон стал одним из самых суровых римских цензоров. Именно он «уволил» сенатора за вполне невинный поцелуй жены в щечку…
Если Сципион был катализатором новых нравов, то Катон — их ингибитором. Кстати говоря, впервые лицом клицу эти люди столкнулись еще во время войны, будучи довольно молодыми. И произошло это так…
Консул Сципион, как мы помним, отправился тогда на Сицилию готовить африканскую кампанию. Сиракузы, куда прибыл Сципион, были греческим, а значит, высококультурным городом — с театрами, с не представляющими себя на войне изнеженными богатыми юнцами, с гимнастическими залами, философскими посиделками… Сципион, обожавший греческую культуру (римской-то практически не было) с головой окунулся в океан мудрости и красоты, накопленный греческой цивилизацией. Восторженный Румата Эсторский!.. Он снял с себя римский прикид, оделся по-гречески и в перерывах между военными приготовлениями носился по театрам, библиотекам и — страшно даже сказать! — гимнастическим залам.
Когда слухи о столь развратном поведении римского консула дошли до Рима, на Сицилию отправили инспектором Катона — проверить, действительно ли так низко пал римский консул или в нем еще осталось что-то человеческое… Суровый, степенный Катон, увидев этакие непотребства, схватился за голову. Между Катоном и Сципионом состоялся жесткий разговор. Как подобает римлянину, Катон с резкой прямотой осудил нравы Сципиона. Сципион вежливо, но весьма конкретно послал Катона в термы. С тех пор они стали врагами. Вернее, Катон стал держать Сципиона за врага. А Сципион, как вы понимаете, по своему складу характера личных врагов вообще не имел. Это они его имели…
Заметьте, веселые и талантливые люди, способные легко забить болт на традиции предков, редко считают кого-то своими врагами. Скорее вынужденными противниками — например, когда африканский царь Сифакс предложил Сципиону при личной встрече помирить его с карфагенским военачальником, Сципион пожал плечами и ответил, что он никогда с ним и не ссорился, хоть и воюет… Звездные люди предпочитают заводить друзей. А люди принципиальные, желчные, моралисты до мозга костей, заводят себе огромное множество врагов. Такова разница между черным монахом на службе Традиции и прогрессором.
Между прочим, своим разгромным докладом римскому сенату, в котором он обвинял Сципиона во всех смертных грехах, Катон едва не сорвал африканскую экспедицию консула. То есть чуть не изменил итоги Второй Пунической. И ход мировой истории… Так Традиция чуть не загубила Цивилизацию. Мир тогда балансировал в точке бифуркации и мог покатиться по двум разным траекториям развития.
По счастью, тогда Катон потерпел поражение. «По счастью» — сточки зрения обитателей той исторической траектории, на которой оказались автор данной книгой и его читатели.
Еще одно неприятное поражение ждало Катона на ниве эмансипации.
Если бы кто-то взялся изучать положение женщины в римском обществе по римским законам, он бы ужаснулся. По этим законам женщина пикнуть не могла без разрешения мужа. Прямо как у греков! У тех женщина была в промежуточном положении — между рабом и свободным человеком. Таковой она должна была быть и у римлян, но…
Но здесь железные римские законы почему-то отчаянно буксовали. Де-факто римлянки находились в совсем ином положении, нежели гречанки. Конечно, по вполне естественным причинам, они не обладали правом голоса. Зато и не воевали. И не пахали… Можно сказать по-другому: женщины не воевали и не пахали, и поэтому не обладали правом голоса. Логично, если судьбы страны определяет тот, кто за нее погибает, а не тот, кто варит кашу в горшке (подробнее об этом см. в моей книге «Конец феминизма, или Чем женщина отличается от человека». — А. Н.).
И все-таки, не имея власти юридической, римские женщины играли в римском обществе очень заметную роль. И эта особенность отпечаталась и позже проявилась в той цивилизации, которую мы называем Западной.
Столь исключительное (на фоне прочих стран) положение римских женщин, возможно, определялось архитектурой римских домов. В римских домах не было гинекеев, то есть отдельных помещений в задней части дома специально для женщин, как у греков. Римские женщины не жили в отдельных гаремах, как на востоке, или в уединенных теремах и светелках для девиц, как на Руси. Римский дом совсем другой: его центроосновой был атриум — нечто похожее на внутренний дворик, зал вокруг маленького бассейна, куда стекала дождевая вода из светового проема в крыше. Атриум — это как бы маленький домашний Форум, вокруг которого концентрировалась жизнь семьи. Такой дом просто конструктивно не предполагает слишком сильного разделения членов семьи.
Римская женщина не была изолирована от общественной жизни, она появлялась с мужем на пирах, гуляниях, на представлении в амфитеатре… Женщин сажали на почетные места, их уважали, даже консул, идя по улице, уступал женщине дорогу. Случалось, римские жены поколачивали своих мужей, чего и представить себе невозможно на Востоке. «Везде мужи управляют мужами, а мы, которые управляем всеми мужами, находимся под управлением наших жен», — саркастически восклицал Катон.
