Однако не всем в древние времена это было ясно так, как нам теперь. Аристотель, осуждавший ростовщичество, оказал сильное влияние на средневековых мыслителей, которые очень уважали авторитет великого грека. И Франциск Ассизский, и Фома Аквинский, и прочие теологи равно осуждали ростовщичество на том же основании, что и Аристотель: раз деньги — не товар, а всего лишь общественная условность, предмет договоренности, не имеющий самостоятельной ценности, человек, который одалживает деньги, ничего при этом не теряет. А значит, не может претендовать на процент от вложенного капитала. Простая мысль о том, что человек этот теряет время, в течение которого сам не может пользоваться своими деньгами, а кроме того, рискует их потерять, в голову средневековым последователям Аристотеля просто не приходила.
Однако жизнь и развитие экономики требовали продажи денег, и потому ростовщичество, конечно же, существовало. Все, что реально требуется людям, продолжает существовать, как бы оно ни третировалось и ни осуждалось из абстрактных соображений. Скажем, в средневековой Англии считалось приличным осуждать игру на деньги, проституцию, театры и прочие мелкие радости бытия. Однако, поскольку потребность во всем этом была, пар нашел выход из котла — в Лондоне, то есть на северном берегу Темзы, ничего из перечисленного не было, а вот в пригороде, на южном берегу, все это было в достатке. Поэтому те, кто хотел телесных или духовных радостей, на время оставляли высокоморальные беседы и устремлялись на правый берег Темзы.
То же самое верно и по отношению к ростовщичеству. Людям нужны были деньги, и они их покупали, как проституток, несмотря на формальное осуждение греховности этого, в общем-то, совершенно нейтрального занятия. Однако отношение к ростовщичеству везде в Европе было разным! Скажем, на Руси православная церковь не запрещала ссудный процент аж до середины XVI века. Более того, церкви и монастыри сами давали капитал в рост, выполняя роль банков. В деловой жизни средневековой Руси «банковский» процент колебался в районе 7–10 % годовых. Если деньги одалживались в товарной форме, например, в виде зерна, процент брался тоже зерном. Было даже специальное слово — «присып». Должник должен был отдать на одну взятую меру зерна такую же меру, но с «присыпом», то есть с максимально возможной горкой, которая могла удерживаться, не рассыпаясь под собственным весом. Это примерно и соответствовало семи процентам.
Любопытно, что было два момента, когда ставки на Руси начали расти. Первый раз это случилось в XII веке. Дело в том, что хозяйство и торговля, подстегиваемые кредитами, росли, а количество драгметаллов за ними не поспевало. Просто элементарно стало не хватать денег! А если какой-то товар в дефиците, цена на него начинает расти. Вот цена на деньги и начала расти. Легальность ростовщичества в России и нехватка драгметаллов для обеспечения растущего товарного обмена привлекли в Россию зарубежных инвесторов — на Русь потянулись иностранные ростовщики со своим предложением. То ли их наплыв, то ли ограничительные меры властей несколько сдержали рост процента. «Русская Правда» Владимира Мономаха законодательно ограничила максимальную процентную ставку двадцатью процентами годовых.
Второй всплеск случился как раз в том самом XVI веке, о котором говорил Хазин. И по той же причине: экономика росла, а количество золота за ней не успевало. (Забегая вперед, скажу, что из этого факта пытливый читатель может сделать вывод о том, что привязка бумажных денег к золоту, предлагаемая ныне некоторыми посконными экономистами, ничего не даст — количество денег должно расти вместе с экономикой, иначе будет кошмар дефляции. А где взять лишнее золото? Золотодобыча за ростом экономики не поспевает. Вывод: «золотые» деньги будут тормозить рост экономики.)
Законы Мономаха к тому времени подзабылись, и царь Федор Иоаннович своим указом еще раз ограничил максимальный ссудный процент теми же двадцатью процентами годовых, а срок кредита — пятью годами. И русская церковь, будучи инструментом в руках светской власти, поддержала царя идеологически — Стоглавый Собор решительно осудил взимание чересчур высоких процентов.
А что же происходило в это время в Европе? В Европе XVI век был неспокойным. Я вам больше скажу: XVI век стал для человечества переломным. До той поры цены могли держаться в неизменности столетиями, развитие шло медленно. А XVI век стал веком революций — за период с 1530 по 1650 годы цены во всех европейских странах выросли без малого в три раза. По нашим временам это смешно — за 120 лет всего втрое! А для тогдашнего неспешного мира это было потрясением. По Европе прокатилась целая волна мятежей. Естественно, не обошлось без теории заговора: глупые люди Средневековья сделали то же самое, что делают глупые люди сейчас, — начали во всем обвинять спекулянтов. То есть торговцев. Европейское простонародное мнение склонялось к тому, что виновником роста цен стал «заговор торговцев». На вопрос о том, как могли торговцы всей лоскутной Европы договориться между собой (в отсутствие мобильных телефонов, телеграфа и Интернета), никто отвечать даже и не думал, потому что никто этого вопроса не задавал: абсолютное большинство европейцев всю свою жизнь проводили там, где родились, и далеко не ездили. Поэтому не знали, что творится в соседних странах. Но отчетливо видели на своем кармане — цены растут. А цены запрашивает кто? Продавец. Значит, просто продавцы нашего городка сговорились… А может, и во всей стране тоже! Поговаривают, что цены-то по всему королевству выросли!..
Что же произошло в XVI веке с Европой?.. Это чертовски интересная экономическая история, которая заслуживает подробного рассказа.
Все началось с Колумба. Точнее, с таинственных древних карт, которые попали к нему в руки и убедили в том, что за Атлантическим океаном находятся не «тьма и пар», как полагали средневековые схоласты, а богатые золотом земли, заселенные наивными дикарями, у которых это самое золото можно выменять на стеклянные бусы (напомню: подробнее — см. «Предсказание прошлого»).
Тряся перед носом спонсоров документами, Колумб выбил финансирование проекта. Выбил не сразу. Генузцы ему отказали. Португальцы отказали. А испанский королевский двор согласился. На испанскую корону и обрушилась первая лавина американского золота. Испания приняла первый удар. И рухнула…
Что же представляла собой тогдашняя Испания? Великолепный цивилизационный центр! После того как мусульмане были вытеснены с Пиренейского полуострова, а вся Испания после серии войн объединена в одну страну, начался необыкновенный ее расцвет. Под властью испанского короля Карла I были также Нидерланды, Сардиния, Сицилия, половина Италии южнее Рима и даже земли в Восточной Европе. Влияние испанской короны росло, развивались экономика и торговля. Испанские товары можно было встретить везде в Европе, и в первую очередь — испанские ткани. Армия Испании считалась одной из сильнейших, флот был бесподобным, а символическим венцом всего этого могущества стало избрание Карла императором Священной Римской империи. (У человечества была еще жива память о самой величайшей империи мира — Римской, отсюда и перманентные попытки ее воссоздать.)
Испанские ткани я упомянул не зря. Испании оставался буквально один шаг до вступления в промышленную эру, которая, как известно, началась с массового, промышленного применения ткацких станков. Овцеводство было в Испании чрезвычайно развито. И, возможно, именно Испания, а не Англия стала бы первой промышленной державой мира и была бы потрясена серией буржуазных революций с последующим известным итогом — развитием капитализма. В Испании к тому времени была уже уйма лишнего народу, каковой можно было бы использовать в качестве рабочей силы на фабриках. Но — увы… Колумб уже открыл в Америку! И лишний народ поплыл в Новый Свет, а не на фабрики, а ему навстречу в Испанию потекло золото.
