«Шахтинское дело»
Шахтинское дело, оно же «Дело об экономической контрреволюции в Донбассе», прогремело в 1928 году. Началось оно с того, что полномочный представитель ОГПУ в Северном Кавказе Е.Г. Евдокимов и начальник экономического отдела Северо-Кавказского управления ОГПУ К.И. Зонов доложили «наверх»: аварии, происходящие на шахтах треста «Донуголь», являются непосредственным результатом целенаправленного «вредительства». А пакостят рабочим и крестьянам люди из «бывших», объединенные в антисоветскую нелегальную контрреволюционную вредительскую организацию. Разоблачать «бывших» доблестным органам помогали рабочие, заподозрившие неладное.
На скамью подсудимых уселось сразу 53 человека: руководителей и специалистов угольной промышленности из Верховного Совета народного хозяйства, треста «Донуголь» и шахт в Шахтинском районе Донбасса. Это были инженеры и техники, работавших до революции в угольной промышленности, бывшие шахтовладельцы и акционеры, а также, «разумеется», бывшие члены партии меньшевиков. Их обвиняли в том, что созданная ими «контрреволюционная организация»:
« Охватывала собой не только наиболее крупные рудоуправления Донбасса и руководящий центр До-нугля, но имела своих сторонников и активных членов среди высшего руководящего технического персонала каменноугольной промышленности в Москве.
Была связана с такими же организациями в других отраслях промышленности.
Одновременно была связана… с органами и деятелями иностранных держав, не имеющими никакого отношения к каменноугольной промышленности, как таковой.
Ставила своей задачей не только экономическое вредительство, но и прямое оказание помощи неприятелю в момент грядущей подготовляемой капиталистическим миром интервенции».
[134]
Доблестные органы уверяли, что еще в 1920 году во время съезда совета горнопромышленников, который происходил после освобождения Донбасса частями Красной Армии, бывшие владельцы отдали приказание своим служащим остаться под красными и начать «вредительские действия».
Сперва гадили индивидуально. С 1922 году создали целые организации, и этим организациям бывшие шахтовладельцы и иностранные разведки уплатили в общей сложности 700 тысяч рублей «за сохранение в порядке отобранных у них шахт, за переоборудование и улучшение их и, наконец, за сокрытие от сов-власти наиболее ценных месторождений с тем, чтобы наиболее важные подземные богатства к моменту падения Советской власти могли быть возвращены хозяевам нетронутыми и неистощенными».
[135]
Как сочетаются задачи сохранять в порядке и переоборудовать шахты и затопление шахт и взрывы в штреках — вопрос не ко мне. Куда делись 70 тысяч рублей — тоже неведомо. Цель следователей была проста: заставить дать «чистосердечные признания», которые и считались доказательствами.
Делу сразу же было придано значение общегосударственного и сверхважного. Судебные заседания, проходившие в колонном зале Дома союзов, начались 18 мая 1928 и продолжались 41 день. Кроме государственных обвинителей, в заседаниях принимали участие 42 общественных обвинителя (те самые взволнованные контрреволюцией рабочие). Обвиняемых защищали 15 адвокатов. На суде присутствовали многочисленные журналисты и зрители. 23 из 53 обвиняемых отказались признать себя виновными, 10 признали свою вину лишь частично.
6 июля 1928 года 49 специалистов Донбасса были приговорены к различным мерам наказания Верховным судом СССР под председательством ректора МГУ Андрея Вышинского. За то, что создали «вредительские группы в раде рудоуправлений Донбасса, правлении треста «Донуголь» и в правлении ВСНХ СССР» для того, чтобы нанести вред советской власти. Суд «оперировал фактами аварий и затоплений на шахтах, а также антисоветских высказываний ряда лиц». За кошмарный язык, незнание спряжений и склонений тоже пусть отвечают «сталинские соколы». За сохранение шахт для бывших владельцев никого почему-то не покарали. Пути доставки денег и взрывчатки остались неведомы.
11 человек приговорили к расстрелу. 5 расстреляли 9 июля 1928 г. Для шести остальных расстрел был заменен 10 годами. Четверо обвиняемых (в том числе два германских подданных) были оправданы и четверо (в том числе один германский подданный) приговорены к условным срокам наказания. Остальные — к лишению свободы сроком от 1 до 10 лет с поражением в правах на срок от 3 до 5 лет.
Добавить остается, что по результатам расследования Генеральной прокуратуры РФ все осужденные по делу были реабилитированы за отсутствием состава преступления. Комиссия по реабилитации выявила много случаев фальсификации доказательных материалов и отсутствие вины у осужденных.
[136]
Песня о «вредительстве»
Шахтинское дело не имеет ни малейшего отношения к Сталину. Но в нем уже есть все стороны политических процессов, сливающихся сегодня в одно пятно с названием «1937 год».
В бардаке, который царит в государстве, власть обвиняет своих же врагов. Или тех, кого назначает во враги. Выбор жертв для процесса — абсолютно произвольный. Главное — чтобы они были виноваты во внезапном наступлении зимы, жаре летом, осенних дождях, наводнениях и взрывах рудничного газа.
Пренебрежение к доказательности — полнейшее. Единственное доказательство виновности — признание подсудимых. Не случайно же сталинский главный прокурор А. Вышинский позже назовет признание «царицей доказательств». При этом «вредительство» и не надо доказывать. На шахтинском процессе обсуждалось «скрытое» и «тонкое» вредительство. Благодаря этим видам вредительства человек мог производить «хорошее впечатление», а рудник процветал. Но дело, конечно, не в невиновности обвиняемых. Дело в том, что очень уж ловко работали контрреволюционеры.
Само слово «вредительство» применялось еще во время Гражданской войны. Но Шахтинское дело — первое, когда за вредительство судили и казнили. Первые показательные процессы шли над «теми, кто не с нами». Оканчивают, понимаешь, хорошие учебные заведения, сволочи, фокстроты танцуют, пока пролетариат на помойке пропитание ищет. Теперь судили именно «затаившихся врагов». Таким врагом мог оказаться кто угодно и обвинить его можно в чем угодно.
Коммунисты взялись за задачи такого масштаба, которые вообще невозможно решить без колоссальных усилий, лишений и потерь. Тем более, если противопоставлять себя всему остальному человечеству, и полагаться можно только на самого себя. Самым естественным образом индустриализация была запрограммирована на множество провалов, неудач и тупиковых путей. Признавать коллективную вину ВКП(б) или ее отдельных членов не могла: она объявила себя партией, владеющей абсолютной истиной в последней инстанции. Поиск «врагов» и «вредителей» становился находкой… Но не Сталина, а ВКП(б), и в том числе врагов Сталина. Тухачевский, позже расстрелянный за «вредительство», написал на проекте несоразмерно громадного танка: «Глупость или вредительство».
