Александр Ульянов, как справедливо указывали советские историки, склонялся уже, как позже и его младший брат, к социал-демократической программе. «Хотя мы являлись по роду практической деятельности непосредственными продолжателями партии Народной Воли, но по своим теоретическим воззрениям мы были социал-демократами»
[144]
, – писал и Лукашевич. Согласитесь, что это не должно было бы способствовать террористическим увлечениям: их старшие единомышленники (Г.В.Плеханов, П.Б.Аксельрод, В.И.Засулич) к этому времени в эмиграции решительно порвали с терроризмом. И вдруг эта столичная молодежная группа, практически без колебаний и дискуссий, решительно приступила к цареубийству и едва не добилась успеха!
Изложим основные подробности этого увлекательного сюжета.
Якобы в январе 1887 года полицией было перехвачено письмо явно террористического содержания, адресованное харьковскому студенту Никитину. В ходе неторопливого следствия и служебной переписки между столицей и Харьковом только 27 февраля был установлен автор: Пахомий Андреюшкин
[145]
.
К этому времени заговорщики, выйдя на финишный этап подготовки цареубийства, приняли меры для сохранения организации в последний момент (и, возможно, возобновления ее деятельности в случае провала): по коллективному решению два наиболее примелькавшихся участника заговора покинули столицу: «Шевырев и Говорухин уехали из Петербурга в середине февраля 1887 г. Шевырев отправился в Крым /.../. Его поездка мотивировалась необходимостью восстановления расшатанного здоровья. Говорухин еще раньше Шевырева уехал за границу, узнав, что правительство разыскивает его в связи с пропагандой, которую он во время летних вакаций вел на Дону среди казаков»
[146]
.
Об этом все тому же Поссе было рассказано, вместе с подробностями происшедшего накануне, уже позднее, 2 марта 1887 года, одним из более посвященных знакомых – студентом-геологом В.К.Агафоновым, не затронутым арестами
[147]
.
Этот последний был весьма удивительным персонажем: всю жизнь занимался геологией, был профессором в России и во Франции, где долго жил до революции и окончательно обосновался после победы большевиков, пользовался успехом в научных кругах и был автором популярных книг
[148]
, но не порывал и с революционным движением, оставаясь, как и в 1887 году, на позиции теоретика-наблюдателя. В 1917 году он, вместе с М.Н.Покровским и М.Павловичем (М.Л.Вельтманом), образовал в Париже комиссию по расследованию деятельности зарубежной службы Департамента полиции, по материалам которой выпустил сенсационную книгу
[149]
.
В упомянутом докладе Д.А.Толстого приводится интересная подробность: «Говорухин скрылся, оставив письмо о самоубийстве»
[150]
. Говорухин принимал затем участие в социалистическом движении в Болгарии, не играя там заметной роли, и, возвратившись в СССР только в 1926 году (!), вступил в ВКП(б)
[151]
.
С 28 февраля 1887 за Андреюшкиным было установлено наружное наблюдение, которое вдруг сразу обнаружило, что он провел этот день с другими лицами на улицах, что можно было интерпретировать, как занятие диспозиции для подготовленного террористического акта. Когда на следующий день, 1 марта, это возобновилось, то немедленно были схвачены все шестеро зафиксированных участников группы: П.И.Андреюшкин, В.Д.Генералов, В.С.Осипанов – с бомбами в руках, и «сигнальщики» – П.С.Гаркун, С.А.Волохов и М.Н.Канчер
[152]
, который, по-видимому, и руководил этой группой.
2 марта Канчер дал откровенные показания, после чего на следующий день были арестованы Новорусский, Ульянов и Лукашевич; тогда же и позже – еще несколько человек; Шевырев – 7 марта в Ялте
[153]
.
Впрочем, и другие арестованные недолго запирались: уже в упомянутом докладе Толстого, датированном 5 марта, сообщается: «Студент [Бронислав] Пилсудский
[154]
, который в г. Вильно свел прибывшего за азотной кислотой Канчера с „Антоном“, показал, что „Антон“ есть бывший ученик железнодорожного училища Антон Гнатовский. /.../
Участие в набивке снарядов динамитом студента Лукашевича подтверждает и мещанин Волохов, приходивший вместе с Канчером в квартиру Ульянова»
[155]
.
На закрытом суде в Петербурге 15-19 апреля (ст. ст.) большинство из 15 обвиняемых было приговорено Особым присутствием Сената к казни. О смягчении приговора некоторым осужденным суд сам обращался с ходатайством к царю, но семеро – включая Лукашевича и Новорусского, не заслуживали снисхождения по мнению суда
[156]
.
Известны подробности того, как обер-прокурор Синода К.П.Победоносцев повлиял на участь Новорусского: «Когда приговор был представлен на усмотрение Александра III, он особое внимание обратил на Новорусского и, пригласив Победоносцева, раздраженно сказал ему:
– Хорошие порядки в вашей духовной академии, если кандидат в профессора ее делается зачинщиком такого страшного злодеяния. Остальные мальчишки и, наверное, действовали под его влиянием.
Победоносцев в некотором замешательстве ответил:
– Нет никаких доказательств, чтобы Новорусский был зачинщиком. И вообще обвинение его основано на косвенных и довольно шатких уликах.
– В таком случае нельзя его вешать!
И заменил Новорусскому смертную казнь бессрочной каторгой.
Об этом рассказывал мне мой зять, профессор Иван Иванович Боргман, преподававший физику детям Александра III, в том числе и будущему императору Николаю II»
[157]
.
