Книга Второе убийство Сталина, страница 26. Автор книги Елена Прудникова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Второе убийство Сталина»

Cтраница 26

Между тем влияние Джугашвили в партии все больше росло. В январе 1910 года ЦК наконец-то решил создать Русское бюро — ту часть ЦК, которая будет работать в России. А то неудобно уже как-то: русская революция, русская партия, а все руководство сидит в Европе. По этому поводу в Россию приехал В. П. Ногин. В число пяти человек, предлагавшихся им для работы в Русском бюро, вошел и Коба. Так он выдвинулся в число лидеров РСДРП, хотя тогда и не успел занять пост в Русском бюро — в марте он снова был арестован.

…И снова северная глухомань, все тот же Сольвычегодск, куда его отправили отбывать остаток ссылки — ну и либеральное же было время! Но как изменилась обстановка там за полтора года! Из прежних ссыльных почти никого не осталось, новые жили скучно. Кружки, диспуты, собрания, веселое времяпрепровождение — все в прошлом. Как писала одна из ссыльных: «Живет каждый сам по себе, до других мало дела. Сойдясь, не находят разговоров… Даже совместных развлечений нет, и ссыльные топят тоску в вине». Впрочем, Иосиф, на всю жизнь запомнивший уроки жизни с пьяницей-отцом, такого варианта для себя не допускал. Он умел жить и работать как в коллективе, так и в одиночестве.

Обосновавшись на новом (старом!) месте, он связался с заграницей и вступил в переписку по поводу организации ЦК в России. «По-моему, для нас очередной задачей, не терпящей отлагательства, является организация центральной (русской) группы, объединяющей нелегальную, полулегальную и легальную работу на первых порах в главных центрах (Питер, Москва, Урал, Юг). Назовите ее как хотите — "Русской частью Цека" или вспомогательной группой при Цека — это безразлично…» Кажется, его начинают раздражать эти бесконечные эмигрантские теоретические споры и разговоры. В другом письме, товарищу в России, он пишет: «О заграничной "буре в стакане воды", конечно, слышали: блоки Ленина — Плеханова, с одной стороны, и Троцкого — Мартова — Богданова, с другой. Отношение рабочих к первому блоку, насколько я знаю, благоприятное. Но вообще на заграницу рабочие начинают смотреть пренебрежительно: "Пусть, мол, лезут на стенку, сколько их душе угодно, а по-нашему, кому дороги интересы движения, тот работает, остальное приложится". Говорит он уже и о новом побеге. «Я недавно вернулся в ссылку. Кончаю в июле этого года, — пишет он в Москву. — Ильич и К зазывают в один из двух центров, не дожидаясь окончания срока. Мне хотелось бы отбыть срок (легальному больше размаха), но если нужда острая, то, конечно, снимусь».

Он на самом деле пытался «сняться», но в этот раз не повезло. Деньги на побег, 70 рублей, перевели для него в Вологду. Джугашвили нелегально приехал туда, однако студент получивший деньги, забрал их себе, так что Иосиф остался без средств и принужден был вернуться обратно. Впрочем, не стоило и «сниматься» — в июне срок ссылки кончался, и он благополучно и вполне легально покинул Сольвычегодск.

Однако покидать север Иосиф не спешил. После Сольвычегодска он на два месяца остался в Вологде. Надо было осмотреться, снестись с ЦК, решить, где работать. Оттуда в редакцию «Рабочей газеты» он пишет: «…нелишне будет, если заранее заявлю, что я хочу работать, но буду работать лишь в Питере или Москве: в других пунктах в данное время моя работа будет — я в этом уверен — слишком малопроизводительна». [32]

После окончания ссылки Коба получил очередное «повышение» в своей «карьере». На него возложили функции разъездного агента ЦК. К тому времени осведомление было поставлено отлично, и охранка тут же получила соответствующее донесение. До сих пор Коба был партийным работником местного масштаба, и им занимались тифлисская и бакинская охранка, а теперь он попадал в ведение Департамента полиции. По этому поводу начальник Вологодского жандармского управления придумал «гениальный шаг» — арестовать Джугашвили прямо в Вологде, которая была назначена для него местом жительства, не дожидаясь, пока он снова куда-нибудь сбежит. Но руководство запретило это делать, и не из человеколюбия или законопослушания, а потому что рассчитывало, установив за ним наблюдение, выявить связи ЦК. Наблюдение установили, «наружка» сопроводила Кобу до Петербурга. Там он пробыл недолго и уже 9 сентября был снова задержан, по формальным основаниям, поскольку ему было запрещено появляться в столице. Ему выдали проходное свидетельство и велели возвращаться в Вологду. Иосиф еще несколько дней пробыл в Питере, завершая начатые партийные дела, но потом все-таки отправился на север. К чему все это понадобилось — неизвестно: если не гонят по этапу, то зачем возвращаться? В любом случае, вернулся он ненадолго — 29 февраля 1912 года Иосиф покинул Вологду, будто бы на неделю, а на самом деле и не собираясь обратно. Единственное, что он вынес из этой вологодской ссылки, — заочное знакомство с Молотовым, с которым у них тогда началась переписка.

А пока он перемещался из ссылки на волю и обратно, в Праге состоялась партийная конференция, на которой он был избран членом ЦК и членом Русского бюро (по партийной терминологии, «Исполнительного бюро») с партийным жалованьем 50 рублей в месяц — меньше, чем у квалифицированного рабочего, но, в общем, неплохо. Несмотря на то, что Русское бюро считалось «под» ЦК, реальной власти у его членов было куда больше, чем у сидевших за границей цекистов.

О намечающемся разладе между русской частью партии и ее заграничным руководством, далеким от конкретной работы и конкретных проблем, косвенно говорит письмо Крупской, отправленное Орджоникидзе. «Получила письмо от Ивановича (один из партийных псевдонимов Иосифа — Е. П.), развивает свою точку зрения на положение дел… Видно, что страшно оторван от всего, точно с неба свалился. Если бы не это, его письмо могло бы произвести гнетущее впечатление». А может быть, это не автор письма был «оторван от всего», а эмигранты-политики оторваны от жизни в России? Время было трудное, казалось, дело революции проиграно, так что немудрено было упасть духом. Однако мужества Иосифу не занимать, и, став теперь членом ЦК, он не собирался отсиживаться в ссылке.

Из Вологды он направился в Москву, оттуда в Петербург, потом на Кавказ, и снова Москва и Питер. Но к тому времени охранка и полиция уже относились к эсдекам достаточно серьезно. 12 апреля 1912 года из Департамента полиции в Петербургское охранное отделение пришло письмо: «Вследствие сообщенных Вашему Высокоблагородию начальником Бакинского охранного отделения… сведений о члене центрального комитета Российской социал-демократической партии Иосифе Джугашвили, выбывшем сего апреля из Баку в Петербург, департамент полиции просит Вас уведомить, прибыло ли названное лицо в столицу, присовокупляя, что Джугашвили подлежит аресту и привлечению к переписке (следствию. — Е.П.) в порядке охраны как лицо, принадлежащее к Российской социал-демократической партии». [33]

А Иосиф в это время сидел в квартире депутата Полетаева и вместе с ним и другими готовил к выпуску первый номер «Правды». Газета, однако, вышла уже без него — квартира депутата находилась под наблюдением полиции, и, выйдя оттуда, он был тут же арестован и выслан Особым совещанием в Нарымский край на три года.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация