Умолк, словно устал, двигатель самолета. Опустился трап. Легкоступов и пассажир с длинным носом сидели ближе других к выходу, и они, естественно, первые устремились на выход.
– Товарищ генерал, – окликнули сзади. – Геннадий Рудольфович...
Легкоступов понял, как опрометчиво решил, что его оставили в одиночестве потому, что сильно доверяют. Нет, и здесь у него провожатый, потому что окликал его голос явно незнакомый.
Он обернулся. Какой-то человек сделал ему знак рукой, попросил задержаться. Задержка заняла всего несколько секунд, но за это время крючконосый успел выйти, и когда Геннадий Рудольфович вдохнул горячий воздух раннего степного утра, тот уже садился в большой джип, стоящий здесь же, рядом с самолетом. Другой джип, чуть поменьше, ждал пассажиров по другую сторону.
– Нам, товарищ генерал, сюда...
«Хорошо человек работает», – профессионально отметил Легкоступов. И все время ожидания отлета в аэропорту, и во время полета этот человек или беседовал с другим спутником, или спал. И совершенно невозможно было определить, что он ведет наблюдение за генералом.
Около машины Геннадий Рудольфович остановился, достал «сотовик» и стал набирать номер.
Это был хорошо продуманный шаг. Во-первых, сразу хотелось заявить, что он здесь не под арестом и имеет право на связь – в чем даже сомневаться не может. Во-вторых, его должны увидеть с этой трубкой, чтобы потом это же не вызвало вопросов.
– Товарищ генерал, здесь только местная сотовая связь. Без роуминга. Для разговоров с Москвой только спутниковая, – сказал сопровождающий и протянул другую трубку, побольше.
– Спасибо. С Москвой связь прямая?
– Прямая. На трубке московский номер.
Легкоступов позвонил домой, отметив про себя, что у простого сопровождающего, если только это в самом деле простой сопровождающий, с собой трубка спутниковой связи. И не какая-то архаичная, какими пользуются высшее руководство армии и даже сотрудники президентской администрации, а самая современная, которые пока большая редкость. Обычные трубки спутниковой связи требуют носить с собой кейс с оборудованием. Современное оборудование умещается в одной трубке.
– Спала? – спросил жену. Естественно, она в это время спала. – Я долетел нормально. Не беспокойся. И с желудком в порядке. Да... Не знаю... Жара с самого утра. Ладно. Я с чужой трубки звоню. Мне позвонить нельзя. Здесь нет сотовой связи. Ладно, хорошо. Девочкам привет. Спи дальше... Как дела позволят... Все... Все, я сказал...
Он нажал кнопку отбоя и вернул трубку.
– Спасибо. Жена просила позвонить, как прилетим. Волнуется каждый раз...
Сказал и тут же понял, что допустил прокол. Если его домашний телефон прослушивали, то знают – за две прошлые поездки по делу Ангелова он ни разу домой не звонил. Сопровождающий вполне мог это знать тоже.
В машине был только мрачный водитель. Они сели втроем.
– Можете поспать, товарищ генерал. Нам почти час ехать.
Значит, место прибытия не в городе. И нет возможности выйти на связь в случае экстренной необходимости. Это совсем плохо...
2
Выходим из самолета правильно. Никто, к сожалению, не встал со мной на одну линию. И длинный, и хрипатый пристроились по бокам и даже в узком выходе позицию не изменили. Третий так и держал меня, полагаю, под прицелом, пристроившись со спины. Если их учил Юрок, то учил хорошо. Моя школа.
И на встречу как назло никто не пожаловал. А то нашлись бы желающие встретить капитана-инвалида с почетом, я имел бы возможность спровоцировать выстрел в нужный момент и подставить того, кто руки для приветствия разбросил. Пусть вздремнет, пока я с остальными беседовать буду.
Пока действуют четко. Но ошибки бывают у всех. И я дождусь первого же момента ошибки. Тогда, извините уж, други дорогие, учеба через вторые руки до добра не доводит. Следовало сразу приглашать меня для обучения!
Но встречающий все-таки оказался. Водитель с харей лакея. Этот молча и почти уважительно открыл дверцу у заднего сиденья и тут же сам за руль сел. Но я, не вовремя посмотрев через плечо, поймал его цепкий и злобный, чуть ли не завистливый взгляд. Все, как и положено классическому лакею. Улыбается, когда смотрит на тебя, и убить готов, когда ты отвернешься. И я подумал почему-то, что мы с этим парнем никогда не подружимся.
И все это время я без суеты прикидывал различные варианты. Как-то следовало доказать, что я не зря ношу камуфляж, хотя и зовусь даже при этом Ангелом. Я так понял задачу, поставленную мне полковником Мочиловым, что отправляюсь я в стан противника с какой-то определенной неведомой мне гарантией безопасности. Следовательно, творить могу все, что душе угодно. Но для окончательной победы будет лучше, чтобы противников у меня день ото дня становилось как можно меньше.
Я совсем по-детски играл мысленно или, можно сказать, медитировал, представлял себе то или иное развитие ситуации при всех вариантах поведения действующих лиц и исполнителей.
Теория допускает в такие моменты два варианта – один для защиты, другой для нападения. Нет-нет, оба варианта для нападения, но в каждом из вариантов нападают разные стороны, те, которые стремятся к победе или которых обстоятельства заставляют действовать. Некоторая неразбериха может возникнуть при посадке в машину. Она обязательно должна возникнуть, эта неразбериха, потому что меняется расстановка сил, меняются позы участников действа. При удаче этим можно и необходимо воспользоваться. Это в армии, в линейной части, не нужно было. Этому я не учил Юрка. Если он не проходил дополнительно другую школу, то мог не научить и своих парней. А я так понимаю, что это все его парни, если они зовут его шефом.
Но для начала я решил провести некоторую морально-психологическую подготовку. Любой психолог знает, что в момент разговора внимание рассеивается. А если этот разговор имеет определенную направленность, то рассеивается еще сильнее. Я направленность разговора выбрал – слаб я после слоновьей дозы снотворного, и еще что-то со мной не в порядке, а что, я никак не пойму.
– Вы что, пинали меня, что ли, пока я без сознания был? – поинтересовался я. – Вот засранцы...
Именно так, поагрессивнее. Дескать, я проявляю естественные инстинкты обиженного человека.
– Никто тебя пальцем не трогал. – Длинный в речи убедителен. Голос его не потерял сочувствия.
– У меня вся спина отбита.
– Наверное, упал неудачно.
Я с сомнением покачал головой.
– С инвалидом следует обращаться бережно!
Они, естественно, просто не могут не знать, что я инвалид. Но степень моей немощности им определить трудно.
Первым в машину забрался хрипатый. Даже здесь, в такой спокойной обстановке, слышно, как скрипит его дыхалка. Слишком много парень курит. В случае обострения обстановки такая работа легких позволит ему продержаться против серьезного соперника только несколько секунд. И у меня есть непреодолимое желание доказать ему это. Очень не люблю я шутников, которые повторяют старые шутки и смеются над ними в единственном числе.
