Уважаю рижское производство, двести сорок граммов рыбы в масле. Класс! У кого-то мандарины с Новым годом ассоциируются, а у меня — шпроты. Потому что мама бутерброды с ними делала. А еще кружочки помидоров добавляла и огурчик, и вареное яйцо…
Я сам не заметил, как заснул. Мне снились наряженная елка, пушистый снег, падающий с голубого неба, и зайцы, у которых почему-то были длинные хвосты и саблезубые улыбки.
Проснулся я в поту и с ощущением, что мне угрожает опасность.
* * *
— Не спится? — Чингиз разогревал на спиртовке тушенку прямо в банке, его лицо едва виднелось в неверном свете крохотной походной печки. — Жрать хочешь?
— Не хочу, но буду, — кивнул я, с удовлетворением отметив, что слух ко мне вернулся. — Как ты?
— Нормалёк. Голова только болит. Как с бодуна.
— Пить меньше надо.
— И не говори.
Нас завалило в коллекторе на самом краю Зоны, в каких-то шагах от Периметра, возле дороги, по которой ездят маршрутки. А в маршрутках — обычные люди, заточенные в клетку быта. Но они там, снаружи, и довольны жизнью, а я здесь — злой на всех и вся, и еще неизвестно, увижу ли я вновь ясно солнышко.
Отставить разговорчики в строю! Это что за пораженческие мыслишки?!..
— И то верно, Край. Не думай о плохом. Выберемся, где наша не пропадала?
В общем, как ни крути, а обратной дороги нет. Вперед и только вперед. Знать бы, куда выведет труба коллектора…
Пустые банки Чингиз присыпал камнями в углу. Привычка: не оставлять следов.
— Потопали?
— Ага. Раньше сядешь, скорее с чистой совестью… Светлее в коллекторе не стало, поэтому мы заранее озаботились освещением: диодные фонари примотали изолентой к оптическим прицелам на автоматах. Оптикой я пользуюсь редко — Боженька не наградил соколиным взором снайпера, но все равно предпочитаю иметь хорошие линзы. Авось на что и сгодятся. И мне и Чингизу претила сталкерская мода цеплять фонарь на лоб. И кто такую ересь придумал? — подсвечивать врагу собственную башку, мол, дорогуша, умоляю, не промахнись.
Топали мы друг за другом. Держаться за руки, прижимаясь плечом к плечу, не приучены сержантами и матушкой-природой. Один из нас — вперед смотрящий, а второй прикрывает тылы. К тому же вдвоем в узком туннеле просто не развернуться, если начнется заварушка. А в том, что приключений не избежать, я был уверен на все сто.
Спешить не надо: не блох ловим, но желаем выбраться на поверхность и впоследствии понянчить внуков. Минут через пятнадцать прогулки по прямой обнаружилось, что у коллектора есть ответвления.
— Выпить, что ли?.. — пробормотал Чингиз. — Мрачно тут, не нравится мне.
— Здравая мысль.
И мы пригубили по чуть-чуть из фляг, соображая, стоит ли соваться в боковые коридорчики, в которые втиснуться можно разве что на четвереньках, а то и вовсе ползком. Чингиз воспользовался привалом, чтобы достать ПДА и сориентироваться на местности. Честно говоря, я сомневался, что из его затеи что-нибудь получится. Но приборчик сумел зафиксировать наши координаты не только по горизонтали, но и по вертикали, выдав подробную карту подземелья.
— Оп-па, — не поверил я.
— Значит, тут бывали до нас? Что это за коллектор?
— Сточные воды, слыхал о таких? Может, токсичную дрянь сбрасывали в овраг? И там озеро было, а потом пересохло… Или вообще не коллектор. Но что тогда? Тут до аварии какие-то предприятия были?
Если бы я знал ответы на все вопросы, то давно бы стал миллиардером. Тот, кто владеет информацией, владеет миром, как сказал кто-то умный давным-давно.
Сверив карту на ПДА Чингиза с маршрутом на моем ПДА, я с удивлением сделал вывод, что коллектор проложен в нужном нам направлении. То есть: что внизу топать, что поверху — верной дорогой идете, товарищи.
Хозяева благосклонны к нам, решил я, и это придало мне сил. Главное теперь — сверять почаще карты, чтобы выяснить, правильно ли мы путь держим.
В приподнятом настроении я топал, пока не наткнулся на скелет кровососа. Череп, обтянутый ссохшейся кожей, был растоптан или раздроблен тяжелым предметом. Но ни одного булыжника поблизости не обнаружилось. Зато рядом темнело ответвление коридора, уходящее от стены под углом вниз. Кто-то аккуратно проделал отверстие в бетоне, а затем прорыл ход в почве.
Я перестал с опаской оглядываться, только когда мы отошли от него метров на сто и обнаружили перекресток.
— И куда теперь?
Вроде и так понятно: прямо. Но, сверив карты, мы обнаружили, что центральный коридор существенно сместился вправо. Следовательно — надо двигать левее. Но стоило нам пройти чуток по левому коридору, как на пути там обнаружилась «воронка». Причем заметили мы ее только благодаря детекторам, которые завибрировали в унисон.
— Что-то мне на них везет. На «воронки» эти… — заметил я. — Не к добру это.
— Да брось ты. Суеверия, глупости…
— Не скажи.
После промеров гайками выяснилось, что аномалия крайне неудачно расположена. Как специально перекрыла коридор. Что за чертовщина, а? Хоть плачь и бейся головой о стену, если не умеешь решать проблемы по мужски.
— Не может же быть, чтобы прохода не было! — заявил Чингиз и, отодвинув меня в сторону, приступил к исследованиям.
Минут через пятнадцать он победно улыбнулся, истратив на «воронку» половину нашего запаса метизов. Он просто-таки лучился от счастья:
— Есть! Проход!
— Задний? — уточнил я.
— Почему? — не понял юмора Чингиз. — Боковой. Разве ты не видишь?
В том-то и дело, что со зрением у меня полный порядок. Не знаю, что высмотрел мой товарищ, но мне открылась лишь тропинка между стеной и аномалией, да такая узенькая, что даже назвать ее тем самым проходом, которым назвал я, — это отпустить ей незаслуженный комплимент.
— И как ты собираешься здесь пройти? — спросил я, по карте прикидывая, куда мы должны проследовать после того, как вернемся к перекрестку. Что-то мы увлеклись: забили на лестницу в небо, то есть на поиски выхода на поверхность, но активно занимаемся прохождением аномалий.
— А вот так! — вдруг хохотнул Чингиз.
Я поднял на него глаза — и обомлел. Он стоял передо мною голый. Ну не то чтобы совсем — в трусах и носках, но все-таки! Не так часто мне доводится видеть обнаженных мужиков, чтобы это зрелище оставило меня равнодушным.
— Ты чего это вздумал?! — прохрипел я и на всякий случай потянулся за автоматом. — Ты мне это брось!
Свой тыл я намерен защищать от любых поползновений, пусть даже в любви мне объясняется фронтовой товарищ, которого я на плечах вынес с поля боя. Чингиз обиженно заморгал, и тут наконец включились мои мозги, травмированные контузией, алкоголем и радиацией.
