– Ник… Никитушка, да ты ли это, сокол ясный?!
Я счастливо закивал, делая ушами знак «Виктория!». Молодец у меня бабуля, поняла все-таки…
– Я ж тебе говорила, не трогай чего не надо! Ну да ладно, пойдем уж, косой, покажешь, куды ты влез…
В Кощеевом кабинете я сразу указал нужную книгу. Баба Яга быстро прочла содержание страницы, уяснила главное, речитативом произнесла заклинание и наотмашь ударила меня в лоб. Поднимаясь с пола, я повалил чучела всех уродцев, хотел было расставить, но Яга не позволила:
– Пора нам отсюда, загостились… А убирать не надо, тут сам черт ногу сломит, пусть уж так остается. Кощей все равно узнает, какие гости к нему пожаловали…
– Я хочу взять эти документы.
– Бери, тут бумаг много, авось сразу и не хватится.
Обратный путь мы прошли с удвоенной скоростью, даром, что в гору, но поднялись наверх гораздо быстрей, чем спускались вниз. Разные чудища, пугавшие нас в начале похода, теперь расстарались вовсю. Шум, вопли, рев, рык, грохот, клацанье зубов, корябанье когтей, непрекращающиеся угрозы, от которых кровь стыла в жилах. Хорошо, что мне по роду деятельности и не такое приходилось выслушивать… Уголовнички, когда попадают к нам в отделение, обычно сыплют угрозами, как Дед Мороз подарками. И никогда их не выполняют… Естественно, отсидит человек в тюрьме лет восемь – десять, выйдет на свободу, глотнет вольного воздуха – только ему и дел, что через столько времени мстить далекому лейтенанту милиции, когда-то задержавшему его на ограблении… Это я, чтобы отвлечься, ударился в воспоминания. Хорошо все-таки быть человеком… Нельзя в этом мире терять бдительность ни на минуту. Расслабился – превратился в зайца. А если бы рядом не оказалось моей дорогой, любимой, единственной и неповторимой Бабы Яги? Так бы и бегал по Кощееву дворцу, пока не съели… Вот так у нас один сержант-стажер выкручивал лопнувшую лампочку, а ток не отключил… Его так дербалызнуло, что месяц в больнице откачивали.
– Стой! Стой, Никитушка! Забыла!
– Что?
– В зеркало волшебное посмотреть забыла, дура старая… – запричитала Яга.
– Ну… давайте вернемся по-быстрому и посмотрим, – наивно предложил я.
– Нет, поздно. Чуешь, как земля дрожит? Это Кощей Бессмертный в свой дворец возвращается.
– А где оно стоит, ваше зеркало? Давайте я один сбегаю, у меня быстрее получится…
Баба Яга остановилась, вперив в меня подозрительно-пристальный взгляд. С минуту она молчала, потом заговорила быстро и по существу:
– Побежишь вниз, от ворот налево, по широкому коридору в большой зал попадешь. Там у стены громадное зеркало стоит в три человеческих роста. Все полы в том зале шкурами звериными устланы, ежели зеркало и упадет, так не разобьется. Как к нему подойдешь, стукни по стеклу лапкой три раза… Оно тебе сей же час наше Лукошкино покажет со всеми окрестностями. А ты все смотри да примечай, может, что для дела полезное и углядишь. Не могет того быть, чтоб шамаханские отряды тайно к городу подходов не ладили…
– Все ясно. Я бегом туда и обратно. Коридор налево, зал с зеркалом, полы меховые, постучать три раза, а п-почему лапкой? – не сразу понял я, но было поздно.
Яга закончила чего-то шептать и быстро дотронулась до моего лба крючковатым пальцем. Опять та же мгновенная потеря сознания. Все дальнейшее уже знакомо… Я опять заяц! Сдвинув брови и пытаясь засучить рукава, я грозно двинулся на Ягу. Она присела и легонько потрепала меня за ухо:
– Ну что ж, давай, участковый. С человечьими ногами тебе ни в жисть не успеть, а заячьим бегом, глядишь, и обернешься. Я на выходе ждать буду. Как воротишься, прыгай сразу в ступу, по дороге все расскажешь. Удачи тебе, Никитушка… и… прости меня, старую…
Я кротко вздохнул и опрометью бросился вниз по ступенькам. Заячьи ноги несли меня с невероятной скоростью, маневренно обходя все препятствия или попросту перепрыгивая через них. Вся придорожная публика взялась вновь скалить зубы, но не все даже успевали осознать, что за серый комок пролетел мимо их ловящих рук. Не прошло и пяти минут, как я стоял перед чугунными воротами с шевелящимися шипами. На мгновенье между лианами открылась щель, и я сиганул туда, распластавшись в длинном прыжке. Приземлившись, сделал кувырок и, не оборачиваясь, бросился дальше. Ворота за стеной негодующе заскрипели, а я уже бежал по широкому коридору, заглядывая во все комнаты по левую сторону, пока не наткнулся на меховые полы. Огромный, по заячьим меркам, зал действительно был устлан мягкими звериными шкурами на локоть в высоту. Скользя и проваливаясь, я двинулся вперед. Зеркало оказалось матовым, ничего не отражающим стеклом, в литой позолоченной оправе. Пока я, путаясь в шкурах, доковылял до него, в комнате неожиданно повеяло холодом. Движимый выработанным инстинктом опасности, я лег, прижав уши и замаскировавшись среди мехов. Каким-то шестым, звериным чувством понял, что в зале кто-то есть. Осторожно скосив глаза, я ахнул… На пороге высилась стройная фигура мужчины в черном. Или, вернее, сверхтощего старика в шелковой мантии с остроконечной золотой короной на лысом черепе. Лица практически не было. Глубоко сидящие глаза полыхали красноватым огнем, щеки впали, губы были настолько тонкими, что едва прикрывали неровные зубы, нос ввалился, как у сифилитика, голая шея казалась сплошным позвоночником, а пальцы рук, сжимающих золотой посох, – просто костяшками, обтянутыми желтой кожей. Спрашивать, кто это, не было необходимости. К волшебному зеркалу величаво шествовал сам Кощей Бессмертный. Я прикрыл глаза и постарался казаться плоским.
– Зеркало мое волшебное, мудрое да всезнающее, покажи ты мне град Лукошкино, как мои дела там свершаются? – Его голос был неожиданно грозным для такого скудного телосложения.
Поверхность стекла заколебалась, пошла волнами и разводами, а потом озарилась радостной панорамой просыпающейся столицы. Я приоткрыл один глазок, подсматривая за происходящим. Итак, общее положение меня устраивало: на стенах бдили внимательные часовые, по улицам расхаживали стрелецкие дозоры, видно было, что весь город полностью готов к обороне. Кощей недовольно щелкнул пальцами, показался царский терем. Горох еще спал, но его дружина была уже на ногах, готовая ко всему. Повара раздавали миски с горячей кашей, но чувствовалось, что бородатые воины при первом же сигнале трубы прыгнут в седла и бросятся на врага. Еще один резкий щелчок пальцев, вроде как переключение каналов на телевизоре. Я увидел город с высоты птичьего полета, площадь обзора перемещалась влево за леса, пока не остановилась на южной караванной дороге. Обычно по ней шли восточные купцы, поставлявшие в Лукошкино ткани, посуду, золотые украшения, дорогих арабских лошадей… Зеркало приблизило изображаемые объекты, и вид очередного каравана пробудил во мне неожиданные подозрения. Вроде бы все как всегда, я уже насмотрелся этих смуглолицых купцов, прибывающих на центральную рыночную площадь каждые две недели. Но этих что-то отличало от обычных торговцев… Может быть, слишком большая охрана, может быть, непривычно огромные ящики, покачивающиеся на верблюжьих горбах, – в каждом легко могло поместиться человек пять. Нет, наших здоровенных стрельцов и трое бы не влезло, но низкорослые шамаханы отличались щуплым сложением, возможно в своего прародителя. Еще мое внимание привлекли кони. Как правило, в столицу пригоняли табуны чистокровок или красивых метисов с примесью благородной крови. Но уж никак не пеструю орду невысоких лохматых коняшек, более похожих на дикий табун лошадей Пржевальского. На какую ярмарку их гонят, кто их купит? Разве какой-нибудь мясоперерабатывающий завод на краковскую колбасу… Так в Лукошкине таких заводов нет, а конину на рынке не берут, говядины да баранины довольно. Кощей, глядя на караван, довольно потирал сухонькие ручки, треск костяшек отвлекал меня от экрана. Впечатление действительно было такое, словно я озорным мальчишкой «зайцем» влез в кинотеатр и смотрю фильм из-за портьеры.
