В более или менее большой стране избиратели лично выражать свою властную волю по всем вопросам, по которым она требуется, уже не могут, порой на это не способен и самый работоспособный Монарх. И тогда они нанимают слугу — того, кто по идее должен выражать суверенную властную волю от имени всего народа. Нанимают по-разному: абсолютный монарх может такого слугу назначить сам, а избиратели голосуют за него на выборах. Этот слуга называется законодателем. Реально он может называться по-разному, к примеру «Верховный Совет», «парламент» или «Государственная дума», и состоять из множества людей, но численность законодатедьного органа ничего не значит и на законодательный орган надо смотреть как на одного человека. Поясню. Законодатель выражает властную волю от имени одного народа — всего народа данной страны, кроме этого, по любому вопросу та же Дума принимает один закон, а не 450. Депутатам в Думе очень хочется, чтобы избиратели рассматривали их не вместе, а по отдельности, поскольку так исчезает ответственность за принятый закон и за судьбу страны у конкретного депутата, но нам не обязательно учитывать интересы тех, кто пролез в законодатели.
Следует сказать, что когда мозги у людей совсем отсыхают и они перестают понимать, что они делают в вопросах строительства своего государства и зачем им это надо, то избиратели выбирают и главу исполнительной власти. Это глупость, поскольку только дурак назначит ответственными за одно дело двух человек. В этом случае они и дело не сделают, и виновного не найдешь — будут всю вину перекладывать друг на друга, что прекрасно показывает новейшая история России. У умных граждан вся исполнительная власть назначается законодателем и безоговорочно ему подчинена.
Теперь вопрос: а зачем нам вообще нужна власть в нашем государстве? Для нашей защиты и защиты народа в случаях, когда мы, каждый в отдельности, этого сделать не можем. Защиту в данном случае надо понимать в очень широком смысле: это и защита от внешнего врага, и от убийцы-уголовника, и от вора, и от болезней, и от потери трудоспособности по болезни или старости, и от безграмотности, и т. д.
Вопрос: как нас власть защищает? Нашими же руками, вернее руками избирателей. Власть организует нас на защиту народа.
Вопрос: а как она нас организует? Законами, которые задают всему народу его поведение и, как правило, предусматривают наказание любого, у кого поведение неправильное, т. е. не способствует защите народа. При правильном поведении — при таком поведении, которое нам задает законодатель, — мы платим налоги, не воруем, не убиваем, по повестке являемся на призывные участки и даже очень часто переходим улицу на зеленый свет. Все это наше поведение в обществе обеспечивает защиту всего общества и, следовательно, каждого из нас.
Еще вопрос: а как законодатель добивается, чтобы все имели правильное поведение? Просто: он наказывает за неправильное поведение, и если законодатель действительно служит народу, то он должен это делать так, чтобы даже отморозку не хотелось иметь поведение, отличное от правильного.
Вопрос: законодатель-то один, а население, скажем России, 140 млн. Как же он сумеет наказать всех? А он нанимает себе карателей — судей. Они карают за неправильное поведение. Опять же если у граждан данной страны отсохли мозги, то тогда в такой стране придурки могут беспрепятственно вещать, что судебная власть — это «отдельная ветвь власти» и она, дескать, должна быть независима. От кого?! Ну, представьте, что вы за свои деньги организовали бизнес, для чего наняли множество людей и указываете им (даете им законы), что и как делать. Уследить за тем, делают ли ваши подчиненные то, что вы указали, сами вы не в состоянии и поэтому нанимаете надзирателя. И вдруг на экраны ТВ вылезают какие-то яйцеголовые профессора и начинают вас убеждать, что надзиратель не должен от вас зависеть. Это как?! Приказы ваши, а оценивать, выполняют их или нет ваши же подчиненные, будет какой-то дядя? Да еще и за ваши деньги?! Вы будете идиотом даже не потому, что послушались этих мудрых профессоров, вы будете идиотом уже потому, что немедленно не переключили телевизор на передачу «В мире животных». Суд, как и все остальное исполнители, — это слуги Законодателя, и ни в какой мало-мальски разумной стране по-другому быть не может.
Еще вопрос: но ведь судей мало, более того, они целыми днями сидят и судят. Как же они узнают, кто имеет неправильное поведение? А на них работают еще две группы слуг законодателя — милиция и прокуратура. Первые ищут людей с неправильным поведением, а вторые таких на суде обвиняют, доказывая суду, что их по требованию законодателя нужно покарать. И если в стране есть настоящий суд, т. е. суд — слуга законодателя, то он не даст милиции и прокуратуре халтурить — он не допустит, чтобы они не обвинили преступника (не собрали доказательств) или представляли суду для наказания невиновных. Не допустит потому, что тогда он, слуга законодателя, будет делать не то, что требует хозяин.
Милиция и прокуратура, как и любые работники, могут ошибиться, это естественно, и не надо из-за их ошибок стучать лысиной по паркету и требовать расправы с ошибившимися. Солдат, по идее, должен попасть в цель одним выстрелом, но если он промахнулся, в тюрьму его за это сажать? А кто воевать будет? И то, что суд оправдывает невиновных, ставить милиции и прокуратуре в вину при их добросовестных ошибках не стоит. Хотя такие ошибки их не красят, они это понимают и будут стараться подобное не допускать. Другое дело, когда это не ошибка, а преступление или халтура. Вот тогда суд должен халтурщиков наказать — у него, между прочим, никто и по сей день не отнял право возбудить уголовное дело, в том числе и против милиции и прокуратуры. То есть когда солдат целится, но промахивается, это надо простить, но если он от страха забился в окоп и стреляет в воздух, его нужно отправить в штрафную роту — это отрезвляет.
Если вернуться к числу уголовных убийств при Сталине в 1940 г. и в наше время, то следует отметить разницу: тогда судьи были слугами законодателя — Верховного Совета — и строго следили, чтобы все в СССР имели то поведение, которое задал Верховный Совет своими законами. Те суды даже в прифронтовой Москве 1941 г. оправдывали каждого пятого, а это значит, что они не давали ни НКВД, ни прокуратуре халтурить, т. е. заставляли их искать и обвинять действительно преступников. Куда было деваться НКВД и прокуратуре? В результате эти органы очистились сами и очистили страну от уголовщины до ситуации, при которой остались практически только бытовые убийства, и, как видите, в 1940 г. убийств было в десять раз меньше, чем сегодня при нынешних судьях.
Обратите внимание на ключевое значение судов.
Они следят за тем, чтобы в стране все имели поведение, заданное законодателем — его законами. Если суды этого не делают, то власти законодателя нет — его законы можно исполнять только тогда, когда это выгодно, а если есть деньги на взятку судье, то и вообще не исполнять. Но законодатель осуществляет власть народа, следовательно, подлые судьи втаптывают в грязь именно то, что называют «демократией», и соответственно оставляют народ беззащитным.
Один адвокат, который на курсах повышения квалификации прослушал лекцию председателя Верховного суда России Лебедева, рассказал мне следующее. После лекции Лебедеву задали вопрос: почему у нас при массе заведомо неправосудных приговоров не наказан за это преступление ни один судья? Тот сдуру брякнул, что если возбуждать дела по ст. 305 Уголовного кодекса, то в России придется посадить в тюрьму всех судей. Но ведь закон-то требует этого! Почему же не осуждают судей за их преступления? Другого ответа у меня нет — Лебедев не применяет ст. 305 потому, что знает — если начать сажать судей за заведомо неправосудные приговоры, то вскоре ему самому на зоне вручат самую большую совковую лопату.
