* * *
В серых сумерках, когда засыпанные снегом леса мирно дремали вдоль берегов Сити, предрассветную тишину внезапно взорвал рев боевых труб русских полков, для тысяч людей это означало одно — враг, которого так долго ждали, пришел, и пришел внезапно. Мгновенно ожили пустынные берега, тысячи ратников, пробудившись от сна, спешно облачались в доспехи и, хватая оружие, выбегали из изб и шатров. А трубы продолжали реветь вдоль реки, их голоса уже слышались в стане князя Святослава, смещаясь все дальше к северу, туда, где стоял ростовский полк. Знаменщики выносили и устанавливали стяги, вокруг которых тут же начинали собираться вои и ополченцы, сотники и десятники метались среди своих людей, пытаясь, навести подобие порядка. Боевой стан напоминал огромный растревоженный муравейник, в котором застигнутые врасплох люди сновали туда-сюда, стараясь разобраться в происходящем. А между тем появились монголы, их тысячи шли вдоль берегов и по руслу реки, неотвратимо приближаясь к строящимся в боевые порядки великокняжеским полкам. Однако со стороны Рокова наперерез орде двинулась ярославская дружина Всеволода Константиновича — закованные в доспехи гридни спустились на конях к реке и ведомые своим князем ринулись по руслу Сити навстречу степнякам. Ярославцы врубились в монгольские ряды и, держась плечом к плечу, задержали продвижение сотен Бурундая, стремившихся как можно быстрей достигнуть расположения великокняжеской рати. На помощь гридням уже спешили пешие ратники, часть которых сбегала на лед и вступала в бой с монгольской конницей, а другая часть встретила врагов на улицах деревни и завязала с ними яростное сражение среди домов, плетней и прочих построек. Сеча на льду была яростной, уступать не хотел никто, но княжеских гридней становилось все меньше и меньше, а натиск монголов не ослабевал. Не выдержав тяжести сражающихся, стал ломаться лед и в зияющие промоины начали валиться и монголы, и русские, продолжающие биться даже в воде. Ярославцы сражались отчаянно, на пределе человеческих сил — кололи степняков рогатинами, рубили топорами, секли мечами, старались, как могли, задержать тумены. Всеволод Константинович храбро рубился впереди своих воинов до тех пор, пока под его конем не треснул лед, и он не провалился в полынью — темные воды Сити сомкнулись над головой ярославского князя. Пали все его гридни, пешая рать была разбита, и немногие уцелевшие старались пробиться к лесу, отражая бешеные монгольские атаки. Подожженная степняками, ярко пылала деревня, пламя разгоняло предутренний сумрак, а нукеры быстро сновали по улицам и у околицы, отыскивая русских раненых, а затем добивая их на месте. Не сдерживаемые больше никем монгольские тысячи хлынули на Большой полк князя Георгия, надеясь закрепить свой первоначальный успех.
* * *
Великий князь в окружении воевод сидел на коне под черным знаменем с золотым ликом Спаса и смотрел на приближающуюся монгольскую лавину. Его полк не успел построиться до конца, а ратники едва успели перегородить берега и русло реки, как на них обрушился удар вражеской конницы. Стоявшие в переднем ряду воины, облаченные в шлемы и кольчуги, сдвинули большие красные щиты и опустили копья, надеясь остановить несущуюся на них кавалерийскую лавину. Монголы со страшной силой врезались в русский строй, проломили стену из щитов и начали рубить направо и налево воев, насмерть вставших перед ними. Вчерашние крестьяне, умеющие обращаться с секирой и привыкшие валить вековые деревья в лесу, приняли в топоры багатуров Бурундая и, нарубив перед строем завалы из конских и человеческих тел, отбросили монголов назад. Степняки отхлынули, а затем, повинуясь окрикам сотников и десятников, развернули коней и снова атаковали русскую рать, навалившись на нее по всему фронту. Удары монгольских тысяч следовали один за другим, вражеские полководцы искали уязвимое место в рядах великокняжеского полка, чтобы развить там успех и прорвать строй. Боевые порядки русской рати гнулись и трещали под мощнейшим напором, но не ломались, и чтобы спрямить строй и не дать ему разорваться, воеводы медленно отводили полк к Лопатино. Но Бурундай чувствовал, что враг держится на пределе сил, а потому бросал в бой все новые и новые войска, надеясь численным преимуществом решить исход великой битвы. Георгий Всеволодович, стоя под великокняжеским стягом, рубился в первых рядах как простой воин, личным примером ободряя ратников — почти все княжеские гридни пали в сражении, защищая своего князя. Изнемогая под страшным вражеским напором, ряды русских дрогнули и стали быстро пятиться, а Бурундай уже почувствовал запах победы. Но до победы было еще далеко!
Снова пели русские боевые трубы, и князь Святослав вел построенную в клин свою дружину, а за ней бежали с оружием в руках пешие воины. Страшный встречный удар отбросил монголов назад, разбил их строй и смешал ряды — вертелись на месте и падали раненые кони, под ударами прямых мечей и длинных копий нукеры валились из седел на снег, где их затаптывали копытами, а многие уже стали разворачивать коней, готовые вот-вот обратиться в бегство. Пешие воины великокняжеского полка воспрянули духом и яростно обрушились на монголов, тесня их назад и поражая изо всех сил. Тогда Бурундай спешно вывел из боя свои потрепанные тысячи и ввел в сражение последний свежий тумен — вновь монголы навалились на русских с чудовищной силой! Волна рукопашной схватки покатилась к Лопатино, а монголы стремительно врубались в ряды воев, пытаясь найти в них брешь и разрушить боевой порядок. У деревни, которую впоследствии назовут Красное, русские воины встали насмерть, и сеча здесь достигла невиданного накала — лед покраснел от крови, многие бойцы пали с той и другой стороны, когда наконец монголам удалось разбить строй полка. Битва разделилась на ряд отдельных схваток и сражений, русские отчаянно сопротивлялись, пытаясь вновь сомкнуть боевой порядок, но враг уже начинал решительно одолевать.
Увидев развал полка и понимая, что теперь он и его воины обречены, Георгий Всеволодович решил собрать вокруг себя находившихся поблизости ратников. Он хотел пробиваться в Семеновское, туда, где стояла ростовская рать, но было уже слишком поздно, князя давно заприметили, и теперь яростная сеча кипела уже вокруг него самого. Привлеченные блеском княжеских доспехов монголы яростно кидались Георгия Всеволодовича в надежде отличиться, но он и окружавшие его немногие гридни так жестоко рубили всех мечами, что приблизиться к князю было совершенно невозможно. Стали пробиваться к лесу и практически прорубились, но тут, пораженный стрелами, упал дружинник, державший знамя, и русские воины увидели, как стал медленно заваливаться, а потом упал на лед княжеский стяг. Это было воспринято как поражение, и многие бросились по руслу реки к Семеновскому, другие же побежали к лесу, но монголы пошли за ними и наперехват. Среди глубоких снегов вспыхивали яростные схватки и отразив вражескую атаку, русские старались укрыться в глухой чащобе, куда степняки предусмотрительно не совались. А для князя Георгия все было кончено — израненный, с трудом поднимая меч, он вместе с уцелевшими гриднями сражался до тех пор, пока изрубленный монгольскими саблями не повалился с коня на окровавленный снег. Один из нукеров тут же кубарем скатился с седла и точным ударом сабли отсек голову Великого князя — отвезя ее темнику Бурундаю, он рассчитывал получить большую награду. Схватив за длинные волосы свой страшный трофей, воин вскочил на коня и помчался в ставку, но далеко не ушел — брошенное кем-то копье выбило наездника из седла, и монгол рухнул на снег, а княжеская голова вылетела из его руки и откатилась в сугроб. Большой полк русской рати перестал существовать, а монголы, подавив последнее сопротивление, всей ордой повалили на Семеновское.
