Попытка Н. Костомарова оправдать действия Мстислава выглядит довольно неуклюжей: «перейдя через Калку, он встретил татарские полчища неожиданно, ему пришлось сразиться с неприятелем так внезапно, и его отряд был так малочислен, что, прежде чем давать знать князьям, нужно было думать о собственном спасении». Странная какая-то вещь получается — галицкий князь вступает в бой с врагом и долгое время ведет сражение, но вот пару минут на то, чтобы послать гонца за помощью и чтобы предупредить соотечественников, почему-то не находит. Да и о каком малочисленном отряде может идти речь, когда за Удатным пошла добрая треть союзного войска. Так что лукавил Н. Костомаров, когда хотел переложить вину Мстислава Мстиславича на других.
А поведение Мстислава Галицкого во время бегства вообще было из ряда вон — судя по всему, князь перепугался до смерти и, озаботившись спасением собственной персоны, велел уничтожить все средства переправы через Днепр. Но самое интересное, что историки решили оправдать такое поведение князя, выдвигая какие угодно причины для этого, но только не трусость. «Мстислав Удалой избежал погони и, достигши Днепра, истребил огнем и пустил по реке стоявшие у берега ладьи, чтобы не дать возможности татарам переправиться через реку, а сам с остатками разбитых вернулся в Галич» (Н. Костомаров). Идея того, что отсутствие судов могло остановить монгольскую переправу через Днепр, неверна сама по себе — если надо было, то переправились бы и без них, в 1240 году они так и поступят. Форсировать реки степняки умели, и вряд ли бы их это при желании остановило бы. Зато если признать, что Мстислав банально струсил, то никакие заумные теории предлагать не надо — «бояся по себе погони от татар, а сам едва убежа в Галич» (I Софийская летопись). В «Повести о битве на Калке» этот сюжет звучит прямо противоположно тому, что предлагает Н. Костомаров: «И тогда же князь Мстислав Мстиславич Галицкий прибежал к Днепру и велел ладьи сжечь, а другие рассечь и оттолкнуть от берега, боясь по себе погони татар» — разница, как видим, налицо. Судя по всему, это понимал и сам Мстислав Удатный, поскольку, удалившись в Галич, он там затосковал и впал в глубокую депрессию. В итоге он накрепко разругался со своим зятем Даниилом Волынским, и дело даже дошло до боевых действий, а затем совершил и вовсе не поддающийся логике поступок, который стал причиной длительной войны в Юго-Западной Руси. Удатный неожиданно отказался от Галицкого княжества и передал его венгерскому королевичу Андрею, а сам удалился в Торческ, где в 1228 году и окончил свой жизненный путь. Вряд ли к нему применимо высказывание Н. Костомарова о том, что «это был лучший человек своего времени», поскольку его деяния говорят как раз об обратном.
* * *
Потери русских войск были страшные, кроме Мстислава Романовича, Андрея Туровского и Александра Дубровицкого, было убито еще 6 князей и великое множество бояр, воевод и простых ратников. «А других князей, которых татары преследовали до Днепра, было убито шесть: князь Святослав Каневский, Изяслав Ингваревич, Святослав Шумский, Мстислав Черниговский с сыном, Юрий Несвижский, а из воинов только десятый вернулся домой» (Тверская летопись). Очень интересную информацию приводит Лаврентьевская летопись: «Говорят, что только одних киевлян в этой битве погибло десять тысяч». Но вот на что еще следовало бы обратить внимание — из текста источников следует, что Мстислав Киевский и бывшие с ним князья сдались не монголам — они сдались бродникам, которые и обещали им неприкосновенность. «Были тут с ним и бродники старые, и воевода их Плоскиня. Эти окаянные целовали крест князю Мстиславу и двум другим князьям, что не убьют их и отпустят за выкуп. И солгали, окаянные, предали их, связали и отдали татарам» (Повесть о битве на реке Калке). «Были вместе с татарами и бродники, а воеводой у них Плоскиня. Этот окаянный воевода целовал крест великому князю Мстиславу, и двум другим князьям, и всем, кто был с ними, что татары не убьют их, а возьмут за них выкуп, но солгал, окаянный: передал их, связав, татарам» (Тверская летопись). Практически дословно этот текст воспроизводится во всех русских летописях, которые повествуют об этом событии, и красной нитью сквозь них проходит мысль — обманули русских не монголы, а бродники во главе с негодяем Плоскиней, которые и передали князей в руки монгольских полководцев. Другое дело, что воевода бродников явно городил не отсебятину, а выполнял четкие инструкции своих монгольских хозяев, которые рассчитывали на то, что русские князья скорее поверят единоверцам, чем им.
Сложил свою голову на Калке и Александр Попович, тот самый, который ушел в Киев, спасаясь от мести князя Георгия. «И Александр Попович тут был убит вместе с другими семьюдесятью богатырями» (Тверская летопись). Вполне вероятно, что погиб он во время разгрома монголами киевской дружины, поскольку по долгу своей службы был вынужден находиться возле Мстислава Романовича. А вот ростовскому князю Василько Константиновичу, который шел со своей дружиной из Северо-Восточной Руси, повезло — в момент битвы он дошел только до Чернигова. Вряд ли присутствие ростовских гридней на Калке изменило бы стратегическую ситуацию в пользу русских, а так и князь остался жив, и дружину сохранил. Что и было зафиксировано в Лаврентьевской летописи: «Услышав о том, что случилось на Руси, Василько повернул назад от Чернигова, сохраненный Богом, и силой креста честного, и молитвой отца своего Константина, и дяди своего Георгия. И вернулся он в город Ростов, славя Бога и Святую Богородицу». Бога было за что славить, князь вернулся домой жив и здоров, уберегся от кривых монгольских сабель, но, как говорят, от судьбы не уйдешь. В страшном 1238 году Василько Ростовский встретится с монгольской ордой лицом к лицу в битве на реке Сити, и эта встреча окажется для ростовского князя роковой.
Ну а что касается тех последствий для Руси, которые могли бы произойти после битвы на Калке, учитывая масштабы трагедии, то можно сказать, что их не было — монголы в Русскую землю не пошли! Они гнались за уходившими русскими ратниками до Новгорода-Святополча, где население, напуганное страшными слухами о неведомых пришельцах, вышло им навстречу с крестами и иконами. А зря — степняки порубили всех, а город подожгли. После этого монголы повернули на восток и пошли в земли волжских болгар, где их ожидало сокрушительное поражение. Что же касается поведения недавних союзников и товарищей по несчастью половцев, то они занялись грабежом тех, кто пришел к ним на помощь в трудный момент и вышел с ними навстречу врагу — «а у некоторых половцы отняли коня, а у других одежду» (Тверская летопись).
Главная же беда для Русской земли оказалась в другом — после гибели такого количества князей началась дележка столов, к власти пришли другие люди, возникли новые союзы и коалиции, а сам период относительной стабильности и спокойствия закончился. И Южная и Юго-Западная Русь начали медленно погружаться в пучину смут и братоубийственных войн, которые будут продолжаться вплоть до нашествия Батыя.
* * *
В наши дни, в 1998 году, на месте битвы был установлен поклонный крест. А в те времена русскими людьми все происшедшее воспринялось как страшное и кровавое наваждение, поскольку «незнаемый народ» как внезапно пришел, так внезапно и ушел, и никто так и не знал, откуда же пала эта напасть на землю Русскую. «И были плач и вопль во всех городах и селах. Татары же повернули назад от реки Днепра, и мы не знаем, откуда они пришли и куда исчезли» (Тверская летопись).
