* * *
А какие цели преследовал Митридат, когда посылал войско на север? Явно, что он хотел не только оказать помощь Херсонесу, но имел в этом свой личный интерес. Отчасти ответ на это мы находим у Страбона, который отметил, что «город этот (Херсонес) прежде был самостоятельным, но, подвергаясь разорению варварами, был вынужден выбрать себе покровителя в лице Митридата Евпатора; последний хотел стать во главе варваров, обитавших за перешейком вплоть до Борисфена и Адрия». Таким образом, мы видим, что царь хотел ни много ни мало как подчинения всей Тавриды, а соответственно и Скифии, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но скифские правители не могли пойти на то, чтобы признать себя данниками царя Понта, а потому вступили с ним в ожесточенную войну. И первый удар они нанесли по Херсонесу, рассчитывая захватить его до того, как прибудет помощь от Митридата. Скорее всего Скилур умер именно в момент начала боевых действий, а потому наступление на город возглавил его старший сын Палак, который и стал царем.
* * *
«Итак, Митридат… с радостью послал войско против Херсонеса и одновременно начал войну со скифами, не только со Скилуром, но также и с сыновьями последнего — Палаком и прочими (их, по словам Посидония, было 50, а по Аполлониду — 80)». Судя по всему, старый скифский царь был человеком любвеобильным и, наплодив такое количество сыновей, создал очень благодатную почву для дворцовых переворотов и государственных измен. А вот радость Митридата тоже вполне понятна, если исходить из той политической ситуации, которая сложилась на тот момент в Черноморском и Кавказском регионах. А ситуация была такова, что именно в этот момент царь Понта завершил завоевание Колхиды и его войска дислоцировались в Диоскуриаде (Сухум) — греческой колонии на Черноморском побережье Кавказа. Вот здесь на первый план и выходит личность Диофанта, который, видя интерес своего повелителя к Северному Причерноморью, начинает его всячески подогревать, что и засвидетельствовано «Почетным декретом»: «Диофант, сын Асклепиодора, синопеец, будучи нашим другом и благодетелем, а со стороны царя Митридата Евпатора пользуясь доверием и почетом не менее всякого другого, постоянно является виновником блага для каждого из нас, склоняя царя к прекраснейшим и славнейшим деяниям». А деяния эти были действительно великие и достопамятные.
* * *
Войска Диофанта спешно грузились на корабли. Полководец Митридата брал с собой только элитные подразделения — фалангу, отряды каппадокийских всадников, а также большое число мобильных и легковооруженных войск, чтобы на равных противостоять знаменитой легкой кавалерии скифов. Времени было в обрез, скифы свирепствовали в землях Херсонеса, штурмуя крепости и городки, и с каждым днем прорывались все ближе и ближе к самому городу. Все могло решиться очень быстро, но Диофант надеялся, что до его прибытия город устоит — а там он знает, как ему распорядиться наличными силами. Будучи воспитанником боспорского царя Перисада V, понтийский военачальник прекрасно знал, с чем и кем ему придется столкнуться на просторах Тавриды, имел четкое представление о будущем театре военных действий, а также о тех силах, на которые он сможет там рассчитывать. Когда корабли вышли в море и Диоскуриада осталась далеко позади, Диофант, стоя на покачивающейся палубе, продолжал просчитывать и прокручивать в уме все возможные варианты развития событий. Времени впереди было достаточно, и он надеялся продумать до мельчайших подробностей все детали предстоящей операции. И когда впереди появились берега Тавриды, полководец уже знал, как он будет претворять свой план в жизнь.
Понтийский флот, пройдя вдоль южного берега Таврики, развернулся и двинулся на север, оставляя с правой стороны Херсонес. В том, что его заметили скифы, Диофант не сомневался, а также он знал и то, что если высадится в Херсонесе, то окажется там заблокированным вместе с городским гарнизоном. И чтобы снять осаду, ему придется атаковать противника в лоб, а ему очень хотелось выманить скифов на себя и там уже дать правильное сражение. Решив двигаться вдоль побережья и перенести боевые действия в район Керкентиды, Диофант достигал сразу нескольких выгод — во-первых, в случае захвата города он получал прекрасную базу для развития наступления в глубь скифских владений, в частности создавал прямую угрозу Неаполю. Во-вторых, скифам пришлось бы снять осаду Херсонеса и перекрывать пути движения понтийской армии к их столице или же постараться запереть ее в самой Керкентиде. Ну а в-третьих, понтиец мог оставить в городе достаточно сильный гарнизон, который бы как дамоклов меч нависал над землями скифов, а с остальным войском на кораблях вернуться в Херсонес и выждать, как поведет себя противник. И был еще один вариант развития событий — царь Палак, оставив под Херсонесом небольшой отряд, мог с основными силами двигаться параллельно флоту Митридата и помешать высадке на берег. И вот тогда решающее сражение, к которому стремился Диофант, произошло бы гораздо раньше. Уроженец Синопы был уверен в своих силах и ждал встречи с врагом на поле боя — ему была нужна решительная победа в бою, после которой его армия должна была выйти на оперативный простор.
Но, похоже, так же думал и скифский царь Палак, который, осознав, куда движется флот Митридата и какие это может иметь последствия, оставил всю пехоту и часть кавалерии под стенами Херсонеса, а сам с тяжелой и легкой конницей ринулся к Керкентиде. И когда корабли Диофанта уже подходили к берегу, на берегу их ждало войско скифов во главе с царем. Флот двигался к побережью, и когда понтийские суда оказались на расстоянии полета стрелы, скифы натянули луки. Туча стрел посыпалась на вражеские корабли, многие летели, оставляя за собой шлейф из дыма, и моряки спешно убирали паруса, опасаясь пожара. Стрелы вонзались в палубу, поражали снующих по судам моряков, но корабли неумолимо приближались. Тяжелые пехотинцы укрывались за щитами, а лучники Диофанта повели ответную стрельбу, сбивая с коней вражеских стрелков, которые выезжали на конях прямо на мелководье. Когда передние корабли носами зарылись в прибрежный песок, с них на скифов обрушился град дротиков и копий — это вступила в бой легкая пехота понтийцев, и всадники, теряя людей и лошадей, отхлынули от берега. И тотчас с бортов посыпалась в море тяжелая пехота, стоя по пояс в воде, сариссофоры начали формировать боевой строй и, ощетинившись копьями, медленно продвигаться к берегу.
И тогда царь Палак принял решение — атаковать! Атаковать пехоту врага, пока строй фаланги еще не сформирован, пока не все неприятельские войска высадились с кораблей, пока есть шанс сбросить солдат Митридата обратно в море.
И с боевым кличем лавина скифских всадников, поднимая тучи брызг, ринулась в атаку на мелководье, где строились в боевой порядок понтийцы. Строй фалангитов сразу же ощетинился лесом пик, и вражеская кавалерия с разгону в него вломилась — сотни наездников повисли на понтийских копьях, пронзенные кони повалились в окровавленную воду. Закованные в доспехи скифские аристократы поражали заморских пришельцев ударами копий, а когда те ломались в гуще рукопашной, хватали боевые топоры и палицы и начинали яростно гвоздить по бронзовым понтийским шлемам. В некоторых местах скифам удалось потеснить врагов, и бой переместился к кораблям, но с палуб на конников полетели копья и дротики, и их яростный натиск остановился. Лучники Диофанта, стоя на палубах, возвышались над сражением и стрелами поражали вражеских всадников, внося смятение в их ряды. Новые корабли подходили к берегу, бойцы прыгали в воду и, вставая плечом к плечу, двигались вперед, присоединяясь к сражавшимся товарищам. Сариссофоры отчаянно били и кололи пиками вражеских коней и всадников, старались удержать строй, понимая, что если он рухнет, то все они так навсегда и останутся на этом залитом кровью побережье. И понтийцы устояли! Натиск скифов начал слабеть, то там, то здесь конь выносил из схватки одинокого всадника, тысячи тел людей и лошадей завалили прибрежную полосу, а сыпавшиеся с кораблей стрелы и дротики расстраивали ряды кавалерии Палака. А воины Митридата ощутили привкус победы и, почуяв, что дух врага надломлен, усилили натиск. Боевой клич понтийцев разносился по окрестностям, передние ряды их вышли на берег и наконец, полностью сомкнув строй, ударили по врагу. И скифы не выдержали — они стали разворачивать коней и обращаться в бегство, и это бегство не было притворным, потому что их армия потерпела самое настоящее поражение. Никто не преследовал побежденных врагов, понтийская кавалерия так и не успела выгрузиться с кораблей и принять участие в бою. Стратегия Диофанта восторжествовала над скифской доблестью, и военный разгром Скифского царства стал свершившимся фактом. Диофант стоял на берегу, окровавленное море плескалось у его ног, тысячи убитых и раненых лежали вдоль побережья, а полководец уже прикидывал, куда может отправиться разбитый противник и куда теперь ему нанести следующий удар. И по всему выходило, что для того, чтобы лишить Палака поддержки, надо нанести удар по племени тавров, а затем наведаться на Боспор.
