Французский командующий маршал Арман Жак Ашиль Леруа де Сент-Арно был полной противоположностью чопорному британскому командующему, неукоснительно соблюдавшему все шаблоны и каноны своего круга. Он был выходец из низов, на военной службе отличался низкой дисциплиной и даже однажды отметился дезертирством. В 1836 году, после ряда перипетий по службе, перевелся в алжирский Иностранный легион, и проявил себя в колониальных войнах в Алжире, показав личную храбрость, доходящую до безрассудства, и жестокость по отношению к алжирцам. Однажды по его приказу живьем было погребено около пятисот алжирцев, укрывшихся в пещере. В 1848 году поучаствовал в революционных событиях в Париже, где командовал штурмом баррикады на улице Ришелье, потом снова колониальные войны в Африке. Его взлет был связан с участием в подготовке переворота, приведшего к власти короля Луи-Наполеона, после чего и стал маршалом Франции.
Сент-Арно всегда искал приключений и великих свершений. «Он до такой степени нуждался в острых ощущениях, что не пропускал и в мирное время ни одного большого пожара в городе, если таковой был поблизости, участвовал в тушении, рисковал жизнью. В нормальной жизненной обстановке он чувствовал себя ненормально», – характеризует его Е.В. Тарле
[53]
. В бою он был сторонником решительных атак, приступов и штурмов, в которых участвовал лично. К моменту Крымской войны его здоровье было сильно подорвано, маршал болел раком желудка, он жаждал устроить свою последнюю войну и схватиться с русскими. До этого он никогда не сражался с армией, обученной по европейскому образцу, и для него это было внове.
Меншиков, конечно, знал об этих командующих и представлял себе, что это за люди и как они будут действовать. Маршал Сент-Арно, конечно, будет готовить решительную атаку, героическую и блестящую, чтобы добиться напоследок перелома в войне и покрыть себя военной славой. Но где? На этот вопрос ответить было нетрудно. После того, как англо-французская эскадра попробовала бомбардировать Одессу в апреле 1854 года, получила повреждения от огня русской артиллерии, а потом потеряла паровой фрегат «Тигр», целью решительной атаки мог быть только Севастополь.
Этот город всегда имел ключевую роль на Черном море, поскольку севастопольские бухты были чуть ли не единственными на северном побережье Черного моря удобными и надежными бухтами для базирования флота. Потом, во время сильнейшего шторма 14 ноября 1854 года, союзники в этом наглядно убедились. Жестокий шторм потопил под Севастополем 53 корабля, из них 25 транспортов, с запасами медикаментов и зимней одежды, а также пароход «Черный принц», который, по слухам, вез золото – денежное довольствие для войск. Под Евпаторией этот же шторм пустил ко дну французский и турецкий линейные корабли и три паровых корвета. Зимние черноморские шторма прославились своей яростью, и знаменитая картина И.К. Айвазовского «Девятый вал» как раз о них.
Взятие Севастополя означало бы этот самый решительный перелом в войне. Союзный флот получил бы удобную стоянку и порт, позволяющий перебрасывать подкрепления и снабжать их. Войска получили бы возможность захватить Крым и сразиться с русскими силами, которые стояли вблизи устья Дуная и на Кавказе. Однако, просто так в Севастополь не сунешься, город был неплохо укреплен с моря, и в нем стоял Черноморский флот, показавший свои способности в Синопской битве. Вицеадмирал Нахимов не только полностью уничтожил турецкую эскадру, но и разрушил береговые форты, поджег город и пленил командующего турецкой эскадрой вице-адмирала Осман-пашу. Даже при численном превосходстве союзного флота (8 паровых и 18 парусных линкоров, 22 паровых и 2 парусных фрегата, 35 прочих паровых судов), штурм Севастополя с моря смотрелся слишком рискованно. В гавани находится весь Черноморский флот: 14 линейных кораблей, 7 фрегатов, корвет и два брига, а гавань была прикрыта 13 батареями с 611 орудиями
[54]
. Еще в Одессе союзники убедились в том, что русские артиллеристы стреляют зло и точно. Гораздо более выгодным был другой вариант – высадка десанта и штурм Севастополя с суши, при артиллерийской поддержке флота.
Тут нужно вспомнить, что у Меншикова был собственный опыт десантных операций и взятия приморских крепостей во время войны с Турцией в 1829 году. Для него не составляло особого труда определить наиболее вероятное место высадки десанта. Это, конечно, была Евпатория, достаточно крупный порт на западном побережье Крыма, который ближе всего расположен к Севастополю и сравнительно недалеко от Варны, где базировались союзники до вторжения в Крым. Весь образ действий князя Меншикова говорит о том, что он еще до начала боевых действий составил довольно точный прогноз их развития и выработал план, как сорвать замыслы союзного командования. Те же, кто обвиняет Меншикова в нерешительности и бездарности, не могут предложить никакого другого плана, даже спустя десятилетия после войны. Вся их аргументация сводится к наскоку и требованию блистательной «виктории», тогда как Меншиков явно думал о войне в целом, принимая во внимание и боевые действия на других направлениях.
Севастополь, таким образом, был ключом к Крыму и к победе в войне для англичан и французов. Для Меншикова было выгоднее всего, чтобы противник вцепился в него покрепче, всеми силами. Тогда у высадившихся войск и поддерживающего их флота не будет сил и возможностей для осуществления атак на другие крымские города, в особенности на Керчь, через которую шло все снабжение русской армии и флота в Крыму и которая была совершенно не укреплена. «А между тем значение Керчи было громадно: каботажное торговое плавание, имевшее базу в Керчи, кормило всю крымскую армию и войска северной части Кавказского побережья», – писал Е.В. Тарле
[55]
.
Далее, можно сделать и такое предположение, что Меншиков первым понял, что эта война будет идти не так, как предыдущие, и в ней будет высока роль общественного мнения в воюющих странах. Этот фактор будет влиять на командование, толкать его к тем или иным действиям, и он может как способствовать успеху, так и мешать ему. Судя по всему, Меншиков также понял, что в этой войне русской армии и флоту не нужно одерживать блистательных «викторий» в стиле победы Нахимова под Синопом. Общественное мнение в Англии и Франции было настроено резко против России, и русские победы будут только подливать масла в огонь. Общественное мнение будет требовать продолжения войны. Можно было бы разбить союзный десант под Евпаторией, но это кончилось бы скорой присылкой новой армии и возможной высадкой в другом месте, например в той же Керчи.
Нужно было позволять союзникам одерживать победы, но победы кровавые, с горами трупов и целыми пароходами раненых, которые были бы «пирровыми победами», весьма деморализующими и армию, и общественное мнение. Все битвы, которые провел в Крыму Меншиков, характеризуются общими моментами: решительной и упорной схваткой, переходящей потом в отступление, и союзники ни разу не решались преследовать отступающие русские войска. Так было в битве на реке Альме, под Балаклавой и при Инкермане.
