Между тем кулаки в польской деревне развернулись. Вопреки распространенному представлению, кулак — это вовсе не труженик, а капиталист, который набивал свои карманы тремя основными способами. Во-первых, наймом рабочей силы для обработки своих полей. Во-вторых, сдачей земли в аренду мелкими участками. В-третьих, дачей денег в долг под ростовщические проценты. Польские банки почти не давали кредитов крестьянам, и им приходилось идти на поклон к кулакам. В среднем хозяйство до 5 гектаров имело на гектар земли 241 злотых долга, из которых 154 злотых приходилось на кредиты частных лиц. Кредиты частные лица, в первую очередь кулаки, давали под 40–50 %, но отмечались случаи ставок в 380, 576 и даже 825 %'. К 1930 году мелкие крестьяне накопили долгов в четыре раза больше своего годового дохода. При этом кулак, имевший от 20 до 50 гектаров, имел по 250 злотых на гектар и из них 149 злотых получал в государственном сельхозбанке и 37 злотых в других кредитных учреждениях.
На шею мелкому крестьянину, не получившему земли, Польское государство накинуло еще и долговую удавку, позволив кулаку в деревне развернуть самое беспринципное и беспощадное ростовщичество.
«Земельная реформа» послужила только прологом к настоящему разорению Польши, которое произошло вовсе не в силу стечения неблагоприятных обстоятельств, а вследствие действий и решений польского правительства. Довоенная Польша в самом начале своего существования была в очень благоприятных условиях, и на правительство не давили ни репарации, ни долги, ни неоплаченные военные расходы. Были серьезные разрушения и ущерб от войны, но Польша могла со всем этим быстро справиться, в том числе за счет довольно быстрого восстановления сельскохозяйственного производства до довоенного уровня. Однако захватнические войны, начатые почти сразу же после провозглашения независимости, быстро довели польское хозяйство до кризиса. Расходы на содержание армии резко превышали все возможные доходы. В 1919–1921 годах польское правительство получило 109 млрд польских марок доходов, а расходы составили 418,6 млрд марок
[116]
.
Польша включила печатный станок на полную мощность, и страну стала затапливать гиперинфляция. В январе 1920 года в обороте было 5,3 млрд польских марок. В ноябре 1923 года — 23 трлн марок. 31 января 1924 года — 313,6 трлн марок, 31 марта — 596,2 трлн марок
[117]
.
Кроме этого, польское правительство набрало долгов, которые к сентябрю 1921 года составили 800 млрд марок как внешнего, так и внутреннего долга. Дело дошло до того, что даже Франция и США перестали давать в долг, и поляки стали постепенно отдавать за долги свой хозяйственный суверенитет. Франции досталась монополия на добычу и вывоз нефти (в 1922 году — 713 тысяч тонн), банкиру Моргану — вся табачная промышленность Польши.
Быстрое разорение Польши военными расходами и долгами вызвало некоторое удивление даже со стороны всего повидавших американских банкиров. Так, Фрэнк Артур Вандерлип (президент National City Bank of New York в 1909–1919 годах) писал: «Это был народ, насчитывающий 30 000 000 населения, живущий на огромной территории, обладающий огромными земельными и натуральными богатствами, народ, который начал свое хозяйство без долгов, без неоплаченных военных расходов, без нажима со стороны, направленного на то, чтобы он уплатил часть долгов тех государств, на развалинах которых он возник. Этот народ выпустил 170 миллиардов и выработал план от-печатания еще новых 70 миллиардов…В общем, положение Польши кажется финансовым безумием»
[118]
.
Его слова относятся к концу 1920 — началу 1921 года, и он тогда еще не мог себе представить последующих масштабов гиперинфляции в Польше. И тут польское правительство старалось ради капиталистов. Оно выпускало векселя и выдавало кредиты в быстро обесценивающейся валюте для подъема промышленности. Не успевал подойти срок их погашения, как они обесценивались до 20 % от первоначальной стоимости. Для сделок и контрактов капиталисты использовали твердый американский доллар. И при таком положении имели все возможности делать огромные прибыли буквально из воздуха.
В таком виде польское хозяйство дотянуло до
1928 года, после чего его прихлопнул экономический кризис. Польша была одной из самых первых или даже самой первой страной, которая подверглась ударам Великой депрессии, что неудивительно. Страна была в долгу, как в шелку, а банкиры, которые активно спекулировали на фондовом рынке, вовсе не хотели давать ей в долг дальше. Уже с мая 1928 года началось падение оптовых цен, с осени — падение курсов акций и рост безработицы. Уже в январе 1929 года безработных было 160,8 тысячи человек — 19,3 % всех рабочих и служащих в Польше
[119]
.
К этому моменту польское хозяйство не сумело достигнуть довоенного уровня производства по всем ключевым отраслям экономики. Во время кризиса к 1932 году производство упало на 53,7 % к уровню 1929 года, по чугуну — на 70 %, по стали и прокату — на 60 %
[120]
. Штопор продолжался и в марте 1933 года, уровень производства составил 46,5 % к уровню 1929 года.
Богдан Цивинский в 1932 году весьма откровенно писал: «Финансовое положение нашей промышленности в 1932 году можно вкратце охарактеризовать как состояние прогрессирующего банкротства…». И далее: «Необновляемые, устаревшие промышленные предприятия с каждым годом теряют свою производственную ценность, становятся музеями старой рухляди, а не экономическим вооружением великой нации»
[121]
. Заводы закрывались один за другим. Был закрыт, например, горно-металлургический комбинат «Покуй», дававший 10 % добычи угля в Силезии, 25 % чугуна и 15 % стали во всей Польше. 15 тысяч рабочих было выставлено за ворота. В это время в СССР были задуты первые доменные печи Магнитогорского и Кузнецкого металлургических комбинатов.
Польский голод
Резкое падение производства в результате депрессии, резкое сокращение спроса на продовольствие как на внешних рынках, так и на польском рынке, в сочетании с объемом выбрасывания на рынок сельхозпродуктов, привело к резкому падению цен и сделало сельское хозяйство убыточным. В средней оценке хозяйств, имевших от 2 до 50 гектар, в 1932 году убыток был по 7 злотых на гектар, тогда как в 1927 году хозяйства получали прибыль в 210 злотых на гектар. В пору кризиса только крупные кулацкие хозяйства могли получать прибыль примерно по 8 злотых с гектара.
В 1927 году все польское сельское хозяйство получило доход в размере 4,6 млрд злотых, а потратило из них на налоги, на платежи долгов и покупки 3,65 млрд злотых. В 1932 году доход составил 1,5 млрд злотых, и он весь уходил на расходы
[122]
.
