«Я была арестована полицией и просидела 5 дней за то, что сказала правду о провокации немцев в Катынском лесу…
Во время читки газеты я сказала рабочим: «Не может быть, чтобы в течение трех лет сохранились трупы польских офицеров и документы, которые приводятся в газете. Они бы все истлели. Польских офицеров расстреляли сами немцы и сваливают на Советскую власть».
Присутствующие при этом рабочие, фамилий которых я не знаю, со мной согласились…
Через несколько дней после этого разговора меня арестовали и посадили под стражу в караульное помещение полиции…
Меня арестовали 30 апреля 1943 года, предварительно вызвав в полицию повесткой, которую я случайно сохранила и передаю следствию. Эту повестку мне возвратил следователь при моем освобождении из тюрьмы с пометкой: «Зубарева была задержана и содержалась под стражей с 29 апреля по 4 мая». Повестку мне выдали для представления на работу как объяснение причины моего отсутствия. Однако эта повестка осталась у меня, так как ее никто не спрашивал, зная, что я действительно была арестована».
Козлова В.Ф., 1922 года рождения, помощник санитарного врача Сталинского райздравотдела г. Смоленска, на допросе 23 ноября 1943 года показала, что в апреле месяце 1943 года она была арестована гестапо и содержалась в тюрьме 10 дней за то, что среди своих знакомых высказывала сомнения по поводу Катынского дела.
Фролова А.И., 1912 года рождения, домашняя хозяйка, работавшая при немцах прачкой в Катынской школе разведчиков, на допросе 4 декабря 1943 года показала:
«Меня уволили из немецкой школы разведчиков вскоре после того, как я, побывав на месте раскопок в лесу, именуемом Козьи Горы, имела неосторожность заявить, что не верю немцам, что Советская власть произвела расстрелы польских офицеров, зарытых где-то в лесу и якобы откопанных немцами…
Как только администрации школы стало известно об этих моих разговорах, меня уволили. Причем, как я ни добивалась узнать, за что меня увольняют, мне только сказали: «Надо иметь короче язык».
Однако не всегда высказывание сомнений по Катынскому делу так легко сходило для сомневавшихся.
Комиссией выявлены два случая расстрела за это «преступление» – бывшего командира полицейского взвода при немцах Загайнова и работавшего по раскопке могил в Катынском лесу Егорова Александра Лукьяновича, 1924 года рождения.
(См. показания Королевича Ивана Матвеевича от 26 октября 1943 года, Черненко Михаила Ивановича от 30 декабря 1943 года и Егоровой Евдокии Ивановны от 27 декабря 1943 года.)
VIII. Попытки немцев перед отступлением из Смоленска замести следы своего преступления в Катынском лесу. Грубая подтасовка фактов, допущенная немцами в Катынском деле, фальсифицирование свидетельских показаний и прочие проведенные ими «мероприятия» могут быть объяснены тем, что немцы чувствовали себя в Смоленске достаточно твердо и не ожидали того, что им придется под натиском Красной Армии убираться из Смоленска.
Вынужденные к этому, немцы в последние дни своего пребывания в Смоленске стали наспех принимать меры к тому, чтобы замести следы своего преступления.
Так, покидая Козьи Горы, они сожгли дотла занимавшееся ими помещение дачи.
Немцы выслали в дер[евню] Борок людей с целью изъятия и увоза, а может быть, и расстрела служивших на даче девушек: Алексеевой, Михайловой и Конаховской. Те спаслись только тем, что незадолго до этого в предвидении такой возможности скрылись в лесу.
Немцы разыскивали также своего главного «свидетеля» – Киселева П.Г. и его семью. Разыскивались также «свидетели»: бывший начальник станции Гнездово Иванов, дежурный по станции Савватеев и др.
Разыскивались в последние дни перед эвакуацией немцами из г. Смоленска также профессор Базилевский, профессор Ефимов.
Всем этим лицам удалось избежать насильственной эвакуации лишь потому, что они своевременно скрылись с мест своего постоянного жительства, ожидая прихода Красной Армии.
Подробные показания о том, каким образом удалось спастись от немцев, дали как названные выше лица, так и другие, в той или иной степени знавшие и потому могущие разоблачить немецкую провокацию о Катынском деле.
«ВИЖ»: далее в документе следуют выводы. Мы их не приводим, дабы дать возможность читателям и исследователям сформулировать их самостоятельно. ЦГАОР СССР, ф. 7021, оп. 114, д. 6. л. 1—53. «Военно-исторический журнал», № 11, 1990 и № 4, 1991 г.
Нынешняя бригада Геббельса о разоблачении в 1944 году немецко-польской подлости
Прокурорская часть бригады Геббельса. 26 сентября 1943 г. Смоленск был освобожден от немцев.
В январе 1944 г. в связи с событиями на международной арене и развитием отношений с польским правительством в эмиграции Сталин был заинтересован еще раз подтвердить обвинения в его адрес путем возобновления разыгрывания «катынской карты».
После посещения Катыни заместителями наркома внутренних дел С.Н. Кругловым и В.Н. Меркуловым и инструктажа С.Н. Круглова (т. 3/55. Л.д. 91—110) 16—23 января 1944 г. в Катынском лесу работала государственная комиссия во главе с академиком Н.Н. Бурденко, по результатам деятельности которой было опубликовано «Сообщение Специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров».
Версия комиссии строилась на основе доклада С.Н. Круглова, который «информировал» о размещении штаба германского 517-го стройбата на даче НКВД, о расстрелах как специальной функции этого подразделения, характеризовал действия немцев и настроения населения, называл свидетелей и приводил содержание показаний, утверждал о доставке трупов из других мест, о расстрелах находившихся на строительных работах поляков в конце августа – сентябре 1941 г. и т. д.
Задачи комиссии Н.Н. Бурденко, однозначно вытекавшие из ее названия, определялись в письме возглавлявшего Чрезвычайную государственную комиссию по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников председателя Президиума Верховного Совета Н.М. Шверника, посылавшего Н.Н. Бурденко для ознакомления немецкое заключение – «германскую фальшивку» – с рекомендацией открыто не полемизировать с нею (т. 3/55. Л.д. 1).
Обстоятельства и время создания комиссии, краткая продолжительность ее деятельности (С.Н. Круглов ориентировал на 4 дня – см.: там же. Л.д. 86, 91—105), определение задач, ход и методы работы говорят о чрезмерной спешке и предвзятости, невозможности получить убедительные результаты.
Работа велась в январе, когда проведение раскопок было чрезвычайно затруднено из-за морозов. Руководителями были четыре члена Минского комиссариата НКВД. Эксгумация проводилась до приезда комиссии. Экспертиза останков была повторной, но тщательное обследование, уточняющее предыдущие, было практически невозможно (оно исключалось и директивой Н.М. Шверника). Имевшаяся нумерация трупов (жетоны) была проигнорирована, идентификация личности погибших не проводилась. Комиссия не только не была международной, но даже не включала деятелей находившейся в СССР польской общественности (например, Союза польских патриотов) как представителей потерпевшей стороны.