К концу войны 192-й отдельный ордена Красной Звезды батальон связи сложился в крепкий спаянный коллектив. Его бойцов отличали исключительное трудолюбие, взаимопомощь, фронтовая дружба и отличное знание своего дела. Хотелось бы вспомнить каждого поименно, но, увы, это невозможно. Вот лишь несколько человек, которых можно отнести к числу лучших.
Старший сержант Мартынов А. В. В феврале 1945 г. в районе Гедау при наводке линии связи был обстрелян фашистским снайпером. Пуля попала в ягодицу, перевязав себе рану, Мартынов продолжил работу. Отказался остаться в медсанбате, хотя врачи так и не извлекли пулю. Отмечен четырьмя государственными наградами.
Коротаев А. Ф. всегда работал четко и быстро, полностью обеспечивал командованию 13-го стрелкового полка бесперебойное управление войсками. Имеет четыре государственные награды.
Старший сержант Полозков. Энергичен, требователен к себе, неутомимый работник. Награжден четыре раза.
Ефрейтор Кокурин Н. И. Будучи ранен, остался в строю. Награжден трижды.
Этот список можно продолжить и каждого оценить только с положительной стороны.
Наряду с телефонной связью батальон прокладывал и телеграфные линии. По штату у нас должно было быть пять телеграфистов, однако всю работу выполняли всего два человека: сержант Цивин А.И. и ефрейтор Бурмакин А.
Активное участие в развертывании узлов связи принимал начальник центральной телефонной станции (ЦТС) старший сержант Волков Д.П. Это был большой мастер своего дела, развернувший за годы войны десятки узлов связи.
20 февраля мне, Волкову и еще одному телефонисту пришлось оборудовать узел связи в кирпичном здании. Мы с Волковым уже начали монтировать на стене коммутатор, как вдруг послышался удар, и страшная сила опрокинула нас на пол. Первое время я ничего не видел, глаза засыпало кирпичной пылью. Когда немного пришли в себя, подползли к двери и промыли глаза водой из грязной лужи. Вроде все живы и даже невредимы, но с ног до головы покрыты красной пылью, как будто выкрашены в красный цвет. Но это все пустяки, главное, что целы. Когда осела пыль, мы огляделись и поняли, что произошло. Оказывается, немецкий танкист заметил, как мы входили в здание, и выстрелил снарядом-болванкой. Болванка прошила две стены и застряла в третьей. Дыра от нее оказалась в 10 сантиметрах выше коммутатора. Фашистский танкист взял слишком высоко, это нас и спасло.
Пруссия
А теперь несколько слов о том, какой я увидел Восточную Пруссию. В этом регионе Германии было много хуторов. Стояли они обособленно от населенных пунктов, строились государством, а затем продавались хозяевам в рассрочку. Эти хутора играли важную роль в планах немецкого командования и даже на картах отмечались по-особенному. Подвалы зданий строились так, что их без переделок можно было превратить в пулеметные гнезда. Такой с виду мирный хуторок являлся настоящим осиным гнездом.
Каждый хутор принадлежал богатому владельцу и включал в себя каменный жилой дом, капитальное одноэтажное или двухэтажное строение с непременным подвалом, в котором хранились овощи, топливо и другие вещи. Кроме того, имелись отличные помещения для скота, садик и ветряная мельница, которая служила для подачи воды скоту и заряжала аккумуляторы. Скот содержался в образцовой чистоте, в хороших помещениях. У каждой курочки на крыле были бирки с номером, для учета снесенных яиц.
На кухне — полный набор кухонного инвентаря, для каждого продукта предназначен особый ящичек с этикеткой. Обязательной принадлежностью всякого немецкого дома являлся гроссбух, толстая книга-тетрадь, где отражались доходы и расходы семьи.
Обращало на себя внимание отсутствие рваной или сильно поношенной одежды и запасов тряпья, все это сдавалось на утилизационные заводы-фабрики для переработки. Удивляло нас и другое, такая вроде бы грамотная страна — Германия, а книг в домах было до крайности мало, в некоторых домах не было вовсе. Зато в каждом доме, в рамке под стеклом, фотографии охотничьих трофеев — убитый олень со следами от пуль.
Ухоженные асфальтированные дороги, с обеих сторон обсаженные деревьями. Значительные площади занимали лесопосадки.
Вот эти крепкие хозяйства и давали германской армии офицеров, носителей прусского духа. Считается, что именно этот дух, а также традиционная склонность немцев к дисциплине и уважение к армии составили основу германского вермахта. Даже оказавшись у нас в плену, немецкий солдат не утрачивал чувства субординации и дисциплины. Увидев перед собой пленного немецкого офицера, рядовой тянулся перед ним в струнку, «ел глазами» начальство и в такие момент совсем не обращал внимания на нас, своих победителей.
В ходе сражений в Восточной Пруссии наши полки совсем не получали пополнения, с людскими резервами было так плохо, что при других обстоятельствах такую часть просто не пустили бы в бой. Кадровый вопрос был тогда вопросом № 1 для всех командиров. Недостаток людей вызвал к жизни изменение тактики. При наступлении в боевых порядках пехоты шла артиллерия, стрелявшая по врагу прямой наводкой. Подойдя к хутору или населенному пункту и обнаружив там вооруженных людей, пехота вызывала артиллерию. И только подавив артиллерийским огнем сопротивление немцев, пехотинцы занимали строения. Артиллерия расчищала путь пехоте.
Наступая на север, наши войска достигли побережья Балтийского моря и отрезали немецкую группировку в Восточной Пруссии от основных сил. Путь отхода на запад немцам был закрыт. 22 февраля нашу 50-ю армию сняли с этого участка фронта и отправили походным маршем к Кенигсбергу. Преодолевая по 60–70 км вдень, мы двигались по тылам наших войск в район Кведнау (севернее Кенигсберга), куда прибыли в первых числах марта.
Штурм Кенигсберга
Мы прибыли в район севернее Кенигсберга в первых числах марта, расположились в хорошем сосновом лесу в районе Кведнау (ныне пос. Северная гора, г. Калининград), началась усиленная подготовка к штурму.
Нам разъяснили, что представляет собой Кенигсберг, в чем заключаются трудности и как мыслится их преодолеть. Кроме того, нам пояснили, что где-то у нас под ногами, глубоко под землей, работают заводы: артиллерийский, патронный, пороховой и нефтеперегонный, одним словом, там таились гигантские арсеналы.
Когда нам сказали, что на пути продвижения дивизии имеются форты, наше воображение нарисовало высокие 4-5-этажные крепости из голого камня, но на самом деле со стороны форты выглядели красивыми холмами, на которых росли могучие вековые деревья. В чреве этих холмов и были скрыты мощные железобетонные сооружения в три этажа с множеством пушек и пулеметов. Каждый такой форт представлял собой хорошо оборудованную крепость: огромный шестиугольник размером 360 на 200 метров, окруженный 20-метровым противотанковым рвом 7-метровой глубины, который был наполнен водой. Все подступы к форту простреливались многослойным артиллерийским и пулеметным огнем. Пространство между фортами было заполнено железобетонными дотами и бункерами. Завершали картину проволочные заграждения, минные поля, фугасы, противотанковые ежи, ловушки и т. д.
