Забегая вперед, скажу, что в первом же бою этот самодур вообразил себя каким-то партизаном, отказался давать связь от штаба полка в батальоны под предлогом того, что «мы приехали защищать Родину, а не проволоку распутывать», построил роту и бросился в атаку. В результате от роты осталось три человека, спасшихся каким-то чудом. Все остальные погибли. А какие это были люди! Золото!
26 марта началась погрузка 200-го стрелкового полка в вагоны. В тот же день вышел приказ о моем назначении начальником штаба 43-го отдельного батальона связи. На фронт я ехал со своим полком, на ходу сдавая дела
командиру роты. Полк следовал по маршруту Архангельск — Ярославль — Рыбинск — Белоюс — Малая Вишера. От Малой Вишеры походным маршем к реке Волхов, в район селений Ямно и Арефино.
Штабы 2-й стрелковой дивизии и 43-го отдельного батальона связи прибыли на место назначения 2 апреля. Штаб дивизии разместился в землянках, а батальон связи — в шалашах на болоте. Было еще довольно холодно, особенно по ночам, однако днем снег уже таял. Передовая находилась в 7–9 км от нас. Саперы приступили к строительству бани, но помыться в ней нам так и не удалось.
Экипировка личного состава дивизии была пестрая, одни ходили в полушубках и валенках, другие — в шинелях и кожаной обуви. По сравнению с временами формирования заметно улучшилось питание, на фронте кормили по 1 — й норме, в то время как в Архангельске, видимо, по 3-й.
Распрощавшись с 200-м стрелковым полком, я отправился на поиски своего батальона связи. Вечерело, а мне еще нужно было занести в штаб дивизии кое-какие сведения. В штабе задержали, вышел из землянки, когда совсем стемнело. Ориентиров никаких, личный состав батальона связи в лицо меня не знал, если и спрашивал, где батальон связи, мне отвечали: «Не знаем». Режим секретности поддерживался на должном уровне. Стрельба на переднем крае являлась единственным надежным ориентиром, но он мало помогал мне. Так я и проблуждал всю ночь, разыскивая свой батальон. Той же ночью из батальона связи дезертировал повар, к счастью, эта потеря не отразилась на нашей боеспособности, в резерве у нас были еще два замечательных повара.
2-я стрелковая дивизия вошла в состав 59-й армии (командующий тов. Коровников И. Т.), Волховского фронта (командующий тов. Мерецков К. А.). В частях и подразделениях дивизии усиленно проводились занятия по боевой и политической подготовке.
28 апреля стрелковые полки занимают передний край, сменяя уходящую на отдых дивизию. Распутица в полном разгаре. По этой причине наш 164-й артполк к переднему краю подойти не смог и в первом бою не участвовал.
Первый бой
29 апреля дивизия принимает боевое крещение в районе села Спасская Полисть. Дивизии была поставлена задача: прорвать долговременную и сильно укрепленную оборону противника с целью помочь отдельным частям (около 30 тысяч человек) 2-й ударной армии генерала Власова выйти из окружения.
Операция проходила в условиях весенней распутицы и полнейшего бездорожья в болотисто-лесистой местности. Шоссейная дорога Селищи — Спасская Полисть просматривалась противником. Наша дивизия не располагала приданными авиацией, танками и артиллерией. Предшественники оставили нам лишь одну артиллерийскую батарею почти без снарядов и одну установку реактивной артиллерии («катюша») с запасом снарядов на два залпа. Боеприпасы для них носили артиллеристы 164-го артполка, со снарядом на плече они проходили в один конец более 9 км. Собственная, как полковая, так и дивизионная, артиллерия из-за сплошного бездорожья не смогла занять боевые позиции на линии фронта. Лошади буквально тонули в грязи, были видны лишь их головы и спины.
Экипировка личного состава также оставляла желать лучшего, многие были одеты в полушубки и валенки, хотя весеннее солнце уже растопило весь снег. Продукты доставляли верхом на лошадях, на лошадь навьючивали по два мешка с крупой. Рацион питания личного состава быя ничтожным: одна кружка пшенной каши, иногда только раз в сутки. И так продолжалось все 13 суток операции.
Расчет командования основывался на внезапности и распутице. Полагали, что немцы завязнут в грязи, но это была ошибка. Исходя из предположения, что мы будем продвигаться чуть ли не маршем, выстраивалась и концепция проводной связи, которую предложил начальник штаба дивизии подполковник Дикий. Во все полки прокладывалась лишь одна линия, даже коммутатор не был установлен. Понятно, что при такой схеме оперативная работа штаба дивизии обеспечивалась слабо. Все абоненты слышали друг друга, режим секретности полностью нарушался, такие сообщения, как «прибыло 30 станковых пулеметов», передавались открыто.
Только благодаря внезапности нашего удара, быстрому продвижению вперед противник не смог перехватить наших переговоров. За первые шесть дней дивизия продвинулась вперед на 6–8 км. Это был поистине массовый героизм всей дивизии.
Все время операции наши войска находилось под постоянным воздействием авиации и артиллерии немцев. Вражеская авиация буквально висела над нами, бросая в бой до 30 бомбардировщиков. Мне и самому пришлось познакомиться с очередной новинкой противника. На второй день боев мы с красноармейцем пересекали открытое пространство, как вдруг из-за леса появился фашистский самолет. Мы бросились в грязь между кочек и затаились. Немцы, видимо, нас заметили, но не знали точно, где мы залегли, поэтому решили поиграть на нервах, и сбросили кусок железнодорожного рельса. Падая, рельс кувыркался и страшно выл, только выдержка и спасла нас.
В результате тринадцатидневных наступательных боев в сложных условиях наша дивизия понесла большие потери и была обескровлена. 14 мая по приказу командования наступление было прекращено, хотя мы и не достигли поставленных целей. Командующий 59-й армией Коровников И.Т. санкционировал отход на исходные позиции.
Ко всему сказанному необходимо добавить еще несколько слов о том, что мне было известно лично из наблюдений и услышанных разговоров.
Отход ли это был в действительности? Об этом было много разговоров, но так как командир дивизии Лукьянов был человек необщительный, и, видимо, во многом был сам виноват, он на эту тему особо не распространялся, а мы еще плохо знали друг друга, чтобы откровенно обсуждать любые вопросы. Разговоры вскоре прекратились.
Однако поражает то, что 2-я стрелковая дивизия была брошена в бой с одними винтовками, хотя уже тогда было ясно, что при наступлении решающую роль играет обеспечение войск огневыми средствами и исключительное значение имеет артподготовка. В нашем же случае артиллерия, минометы и станковые пулеметы остались на складах, в силу чего дивизия была небоеспособна.
Как планировалась и разрабатывалась эта операция? Кто был вдохновителем самой идеи прорыва? Нет ответа. Как нет ответа и на вопрос, почему никто не ответил за гибель почти всей дивизии. Почему командующий 59-й армией генерал Коровников И.Т. и командир дивизии Лукьянов остались на своих должностях? Куда девался начальник штаба 2-й стрелковой дивизии Дикий, который говорил по-русски чуть ли не с немецким акцентом?
