Обнимаю Вас и целую. С Новым годом!
Сердечно Ваш Александр Ноздрин».
«Дорогая, дорогая Зоя!
Письмо Ваше — как прекрасная поэма о человеческой воле. Да благословенно мужество Ваше! Оказывается, есть чудеса на белом свете — мы живы. Но я-то ладно, но Вы — вот это действительно чудо! Может быть, и существовала среди нас, фронтовиков, после войны «спячка», как Вы сказали. Вряд ли… Вот Вы вышли замуж, народили детей, есть внуки — продолжили род свой…
Какая же это спячка?! Просто всех нас житье-бытье взяло в «оборот», иногда мы барахтались, как утопающие, выплывали и вновь брались за работу.
И смешливые стихи мои запомнили. А у меня на фронте все сгорело в землянке уже на Висле, никаких старых записей не осталось. Просто храню в памяти, что врезалось.
И, конечно, помню, как Вы мне «пригрозили». Но не понимаю: зачем? Вы мне ей, богу нравились, очень. И хотел поцеловать Вас, но не ради какой-то благодарности… Видите, каюсь, как у священника под епитрахильей. Ну и ладно, бросили бы меня среди мин. Неправда, вывели бы… Вам в отместку в повести я представил все наоборот, — так и знайте!
Хорошо, что у Вас муж великолепный, иной бы не поверил нам. Вот я не могу похвастаться женой — Вам на ушко по секрету. Отсюда и затруднения мои в отношении знакомства моей Анны Ивановны с вашей сестрой. Что ж, приходится нести крест сей. Поулыбайтесь.
По русскому обычаю — мой глубокий поклон Михаилу.
Весьма трудно добраться к Вам. За приглашение благодарю. Надо бы вырваться и к сестре в Пермь вот бы и объединил.
Но ужасно завяз в большущей рукописи, даже сомневаюсь: закончу ли удобочитаемый вариант. 1200 страниц. Осталось дописать финал, эпилог романа. И вырваться из его плена не могу. А с февраля-марта начнем с редактором редактировать военный роман «Вечевой колокол». Тоже большой. Редактором у меня милейшая дочь Буденного. Думаю, что поладим, ссориться не станем.
Не знал я, что однополчане собирались в Москве: меня не известили. А может быть, сообщали, да меня не было. Летом я нахожусь на Орловщине, на родине. Без этого не могу работать над тем самым большим романом: почти все действие происходит там, прообразы моих персонажей жили или живут там. Милая Зоя, литературная работа — это кандалы, закован в них до гробовой доски и тянешь их с удовольствием. Сплошной гипноз.
Всего написать и не сообразишь, а вот поговорили бы, все всплывало бы чередом. Но я надеюсь на встречу. Пишите непременно. На днях мне прислал письмо милый человек из работников нашей фронтовой редакции, одновременно с этим письмом посылаю и ему в Одессу.
Иногда прихожу к мысли: а ведь ничего, кроме работы, не осталось, и потому отрадна она.
Обнимаю, целую, дорогая Зоя.
Ваш Саша.
26. XII. 1981»
Так мы стали переписываться. А когда вышел из печати его роман «Вечевой колокол», посвященный живым и павшим однополчанам 312-й Смоленской Краснознаменной, орденов Суворова и Кутузова стрелковой дивизии, то на ее титульном листе Саша написал: «Дорогой одно-полчанке Зое Кетько на память о встрече и боях на речке Осьме». 8 ноября 1984 года А. Ноздрин написал коротенькое письмо, что болен, собирается ехать в санаторий. И после этого, сколько я писем ни писала, ответа не было.
На одной из встреч нас нашел Слава Михайлов, это мой воздыхатель, который меня провожал рано утром на «охоту». Пришел с гвоздиками и, вручая их мне, при всех сказал:
— Я дарю их своей девушке, которую провожал и встречал не в театр или в кино, а на передний край, на нейтральную полосу, поближе к немцам, а потом думал, придется ли мне ее встретить.
Говорил он, а мои девчата-бабушки плакали.
А Слава после войны закончил свою Тимирязевскую академию, стал ученым в сельском хозяйстве и заместителем директора научно-исследовательского института. На встрече я была с внучкой Анютой, и он сказал:
— А ее глазки твои, я их помню. Скажи все-таки, для кого же я тебя берег?
— Секрет, — ответила я.
На одной из встреч были в Кремле, во Дворце съездов. Бродили, смотрели все и разговаривали втроем: Тамара Несина, командир нашего полка Гальперин Борис Исаевич и я. Командир старенький, седенький жил в Ленинграде с детьми. Бродили и вспоминали бои, а он расспрашивал нас о нашей теперешней жизни, и мы вспомнили, как звали его «Голова полка», а его комиссара Носенко Е.И. «Душа полка». Потом мы смотрели оперу «Царская невеста». Я сидела вместе с Зинченко, Дусей и Володей. Они поженились на фронте. Он стал начальником химической службы, дослужился до подполковника. Оперу мы почти не слушали, Дуся все рассказывала, как они с Володей поженились и какие у нее прекрасные сыновья. Когда Володя однажды приехал к сыну Юре в Свердловск, то они с сыном посетили меня, и Юра заснял на видеопленку нашу встречу. А Дуся болела и не смогла приехать. Юра потом уже погиб в авиакатастрофе в Иркутске.
Поехала я как-то на родину в Волчиху. А Тамара Несина жила в Ключах, соседнее районное село, менее ста километров от нас. У нее хозяйство: овцы, поросята, коровы. Она тогда еще бодренькая была. Дала она мне шерсти, и я спряла шерсть, связала теплые носки и отправила командиру Гальперину Б.И. в Ленинград в подарок. Он ответил мне благодарным письмом:
— Спасибо тебе, доченька Зоинька, за твой теплый подарочек»
После перестройки наш совет ветеранов распался. Замкин умер, Кнобель удрал в Америку, Маша Недельцина умерла. Потом уже меня нашла Валя Быкова, она жила в Смоленске, и мы недолго переписывались. Теперь только с Тамарой Несиной переписываемся.
Большая семья
Все это позже. А до этого и в процессе его произошли важнейшие события. В мае 1970 года Аня с Юрой подали заявление в ЗАГС. Это было как помолвка, и мы ее отпраздновали на Черемшанке, на рыбалке. Юра ведь вырос на Урале и был охотником. А в августе была свадьба. На ней я познакомилась со сватами. Юрина мама, Нина Ивановна, была учительницей, а отец Павел рабочий. Более того, оказалось, что он воевал со мной в одной дивизии, вот ведь как судьба сводит. На свадьбу приехало много и нашей с Мишей родни. Прилетел и ее брат, мой сын Сергей.
Юра увез Аню в Пермь, квартиры не было, и они жили у Юриного друга. И оба летали. По беременности Аня приехала к нам домой. Родилась внучка. Звонит Юра из Перми, я ему сообщаю, что дочка родилась. Он мне:
— Теперь у меня три Аннушки: самолет, жена и дочка.
Итак, родилась внучка Анютка, забирали мы их из роддома вместе со сватьей Ниной, нарадоваться не могли. Говорят ведь, что первый внучонок как последний ребенок.
И я решилась, и пошла к начальнику отдела кадров Уральского управления ГВФ, и оказалось, что для Юры есть место на переучивание. Он был не на плохом счету. Его вызвали и послали на переучивание, закончив его, он стал летать в Колыдово на «Як-40». Потом он переучился на «Ту-154» и летал на нем уже до 2003 года. Он стал самым опытным и уважаемым пилотом отряда.
