Впрочем, между первым и вторым турами выборов случилось немало интересного. Например, отставка Коржакова в связи с делом Лисовского и Евстафьева, выносивших в коробке из-под ксерокса 530 тыс. неоприходованных долларов для оплаты артистических услуг в предвыборной кампании.
Коржакова отстранили, напомним, 20 июня, а «пятый инфаркт» случился 26 июня. Отставного охранника в Кремль приказано не впускать, но тем не менее как он заявляет, «по-прежнему я был осведомлен обо всем, что происходило в Кремле; мне докладывали о тающем день ото дня здоровье Ельцина». Сколько же дней после пятого обширного инфаркта, поразившего «чудом остававшуюся здоровой часть сердца», могло оно биться у 66-летнего человека? Официальная версия такова, что оно бьется и по сей день, мало того – выдержало семичасовую сложнейшую операцию. Будем следовать этой версии.
5 сентября Борис Николаевич Ельцин по телевидению заявил, что ему «предстоит операция на сердце». Это сообщение вызвало ряд депутатских запросов о действительном состоянии здоровья новоизбранного президента. На эти запросы, само собой, никто не отреагировал ни в правительстве, ни в Кремле. Ни лечащие врачи президента, ни – тем более – сам он предпочли в Думе не показываться.
Только 5 ноября, после официального завершения операции, по телевидению было продемонстрировано фото Ельцина многолетней давности и озвучено его «обращение к народу» – видимо, загодя подготовленное от его имени, поскольку ни один человек не в состоянии выдать сколь-нибудь связную речь после семичасовой кардиологической операции, которая, само собой, проводится под общим наркозом.
Впрочем, уже через два часа, если верить газетам, Ельцин затребовал у премьер-министра Черномырдина обратно «ядерный чемоданчик». Это – чудо, не меньшее, чем полное омоложение президента вследствие аортокоронарного шунтирования и его пятиминутных посиделок в сауне. Не слишком ли много чудес для одного человека, да еще занимающего столь высокий пост с уникальными «конституционными правами»?
Оказывается, нет, поскольку и сама операция прошла совершенно чудесным образом. 6 ноября 1996 года «Известия» сообщили, что операция началась в 7.00 утра 5 ноября. В 11.00 к российским специалистам присоединились зарубежные медики. Среди них знаменитый американский хирург Майкл Дебейки со своим ассистентом и группа американских и германских специалистов. В 14.00 операция была якобы успешно завершена. В том же номере сообщалось, что операция аортокоронарного шунтирования (АКШ) считается профилактической мерой: она предупреждает развитие инфаркта миокарда при атеросклерозе. Это правда. Но далее в известинской статье сообщалось о том, что АКШ «гарантирует продление жизни на 20–30 лет» и «в случае успешного исхода операции пациент может работать в привычном для себя режиме, выполнять колоссальные физические и психологические нагрузки». Это далеко не так. Что, президенту вставили новое, сильное сердце? Нет, у него осталось (если осталось) перенесшее ряд инфарктов, не самое здоровое сердце 66-летнего человека. В результате операции только пустили кровь напрямую, в обход засорившихся сосудов, потратив на это семь часов. Грубо говоря, президентской машине поменяли шланги, оставив мотор. Чудес, предсказанных «Известиями», быть не могло по всем правилам медицинской науки. Но они тем не менее произошли. Значит ли это, что газете «Известия» был заранее известен этот магический результат? Или другого результата просто не могло быть?
Вокруг самой операции напущено столько тумана, что разглядеть за ним ход реальных событий не представляется возможным. Тем не менее кое-что из опубликованного только умножает вопросы. Известно, что первоначально планировалось участие Майкла Дебейки в этой операции, и он еще в октябре «отправил в Москву самый современный инструментарий, который используется при операциях подобного рода» («Московские новости», № 44, 1996). Но в последний момент к операции мировое светило кардиохирургии не допустили, и ему пришлось ограничиться ролью наблюдателя-консультанта (вдобавок через 4 часа после начала операции).
К тому же вместо предполагавшихся Дебейки трех-четырех шунтирований оперировавшему президента Ренату Акчурину удалось ограничиться одним – с невероятно удачным результатом.
По заявлению американского хирурга, он не понимал, «почему журналисты с таким упорством продолжают считать его (Ельцина. – Авт.) скорее мертвым, чем живым». Дебейки удивлялся: «У Ельцина никогда не было никакого инсульта, по меньшей мере у меня нет оснований утверждать это. Печень в норме, равно как и почки, и легкие». Интересно, Ельцин ли проходил осмотр у знаменитого врача или другой, более здоровый и молодой мужчина? И если у президента России все было так хорошо со здоровьем, зачем пришлось оборудовать в его самолете целую поликлинику с полным арсеналом медицинского оборудования и штатом врачей?
В следующем номере «МН» было опубликовано интервью с директором Института кардиологии им. А.Л. Мясникова, где проводилась операция, главным кардиологом РФ Ю. Беленковым, который вспоминал: «5 ноября в 7 часов утра президента привезли из Барвихи. Он пришел пешком, гладко причесанный, в галстуке, в дубленке. Мы его встретили». Видимо, приход-приезд президента в институт и считался «началом операции». О других информационных «нестыковках» здесь говорить не приходится – еще раз отметим лишь уверенность газет в удачном исходе операции: «Вы увидите НОВОГО президента, бодрого и здорового лидера» (из статьи В. Гущина «Сердце президента: версии и прогнозы», «АиФ», № 46, 1996). Это пишет не врач – врачи всегда осторожны в прогнозах после таких затяжных операций. Это пишет журналист, который знает, что иначе и быть не может.
Разве никому не нужен был в конце 1996 года «новый президент, бодрый и здоровый лидер», слегка изменившийся после операции? И если бы операции не было, ее бы стоило придумать – именно в такой форме. Но подобного рода операции имеют отношение не столько к медицине, сколько к пропаганде.
Не менее интересны изменения в поведении президента России, случившиеся после его переизбрания и продолжительных болезней 1996 года, которые закончились столь чудесным, двойным (семичасовым на операции и пятиминутным в сауне) избавлением от них.
Борис Николаевич вопреки своим многолетним привычкам стал публично демонстрировать свою искалеченную левую кисть. Он даже приехал для этого в Думу, чего никогда не делал до «операции». Изменилась и мимика объекта.
Например, «голливудская» улыбка вообще не была свойственна Борису Николаевичу, и эту особенность верно подметила «Дуэль»: настоящий Ельцин улыбался иначе.
Вообще, мелкие детали поведения, мимики – как раз то, что поддается воспроизведению другим человеком сложнее всего и о чем осведомлены, как правило, только самые близкие люди. Возросшая роль в «послеоперационном» окружении президента его старшей дочери Татьяны может быть объяснена как раз постоянной необходимостью таких консультаций, которые, кроме нее, новоиспеченному президенту дать никто не в состоянии.
А поведение «ближнего круга» президента после 1996 г. вообще представляет собой сплошную загадку. Одного за другим ближайших соратников Ельцина отправляли в отставку – и никто из них не высказал никаких сомнений в истинных мотивах решения своего «шефа». Кроме Коржакова, но у того, видимо, не оставалось иного выбора. По крайней мере, возле Ельцина не осталось практически никого, ни одного человека, который бы начинал с ним восхождение к вершинам политической власти. Зато когорта «демократических мальчиков», от Чубайса с Кириенко до Лившица с Березовским, становится все плотнее и гуще.
