Переменилось количество, но не качество. Тогда усталый невольник КГБ замыслил побег из СССР — в лишенную державного пафоса международную мелкобуржуазную роскошь. И побег этот он счастливо совершил — исключительно благодаря концу Советского Союза. Не случайно постдрезденский Путин, изгнанный из Системы и сосланный на унизительно низкую должность в ЛГУ, так успешно спикировал в яростно антисоветскую команду проф. Собчака и всего за два года превратился из скромного технического помощника мэра Санкт-Петербурга во второе лицо целой Северной столицы.
Отринув совковые вериги, будущий Хозяин Земли Русской смело вошел в поколение вельможных торговцев джинсами, захвативших в России власть в начале 1990-х годов. Людей, которые точно знали, что главное — оказаться в нужное время в нужном месте, урвать побольше и вовремя отбежать. А знамена Отечества, образование, война, революция, искусство, любовь — пустые дела, объект ненужных издержек. И не случайно неформальный идеолог нынешнего режима Роман Абрамович избрал Ельцину в преемники именно Путина. Послеельцинским управителем должен был стать человек, который понимает, что джинсы — важнее Империи. Который твердо и прочно забыл, чему его учили в советской школе.
Вывезти с Красной площади Ленина и закрыть Мавзолей — значит избавиться от советского периода нашей истории. Признать, что весь коммунистический режим был досадной оплошностью, совершенной тремя поколениями невменяемых дураков. И хотя советская власть и создала всю ту нефтегазовую промышленность, которой теперь Путин грозит хохлам и всяким прочим шведам, места в истории эта власть не заслуживает. После сентября 1917 года как-то сразу наступает сентябрь 1991-го. Советский Союз обречен забвению, как Березовский с Гусинским.
Путин не может уйти от власти, не отомстив своей советской юности, где он был посредственностью и стал подкаблучником. Своей первой зрелости кагэбэшника-неудачника. Ему хочется, чтобы новейшая история «этой страны» отсчитывалась с 1991 года, когда начался его, Путина, неимоверный и неоправданный взлет. С крушением СССР к разжалованному подполковнику пришла Госпожа Большая Удача (ГБУ). И этой ГБУ он, такой благодарный, принесет в священную жертву Мавзолей.
Можем ли представить себе это? Прямая трансляция из Санкт-Петербурга. Путин идет за гробом Ленина! Да не он один. Грызловы и слиски, лабрадоры кони и пони вадики, прорицатели и чревовещатели, телохранители и сотрапезники. Вот это будет рейтинг, вот это будет доля! Цена минуты рекламы зашкалит за 150 тысяч долларов. Всюду вспышки, цветы, барабаны, литавры, ожоги преданных глаз.
Не забудьте выключить телевизор.
2005 г.
Кремлевские страсти
В последнее время по каналам, близким к кремлевским идеологам (точнее, людям, называющим себя таковыми), в общественное мнение заброшена новая интересная версия. Звучит она примерно так: нынешняя российская элита — это вовсе не бизнесмены, пекущиеся о своих капиталах и потому неизбежно зависимые от Запада, а, напротив, прорабы духа, которых никакие не деньги интересуют, а только вечная власть в одной отдельно взятой стране (России). И потому нынешние правители России — они, как алмазы, навсегда. В интеллигентном исполнении эта версия была изложена одним влиятельным публицистом в «Ежедневном журнале», в традиционном для кремлевской внутренней политики стиле трамвайного хамства — на нескольких Интернет-помойках.
Поскольку смелая версия в ближайшее время, вероятно, польется на нас из многих дополнительных медиа-щелей, хотелось бы обсудить ее прямо сейчас. Не отходя от современности.
Базовое доказательство, которое приводится в обоих вариантах версии (и в интеллигентном, и в трамвайном), таково: если б российская элита была деньгоориентированной и боялась Запада, она никогда не стала бы с ним ругаться; раз эта элита устами Путина сказала Мюнхенскую речь и вообще подложила Западу много свиней, мелких и средних, значит, у нее, элиты, совсем другая мотивация — ну примерно как у Чавеса и Каддафи; последние, кстати, тоже держат деньги в евроамериканских банках, что нисколько им не мешает быть антизападными и править долго, очень долго, практически до личного гроба.
В этом тезисе, на мой взгляд, слегка, но серьезно перепутаны причина и следствие.
Российская элита никогда не собиралась по собственной инициативе ссориться с Западом. Она давно и последовательно хотела стать своей в Северной Америке и Западной Европе, т. е. неотъемлемой частью западной элиты. Просто у нее не совсем получилось. Бывает так: делаешь — и не получается.
И в сфере политической тактики, предназначенной для обслуживания жизненной стратегии, наша правящая элита давно и последовательно вела себя именно исходя из первой существенной цели — самолегализации на Западе.
Все первые годы своего правления, также известные ныне как путинский подъем-с-колен (ППСК), экс-президент РФ совершал во внешней политике главным образом сугубо прозападные шаги. Совершенно спокойно, без нервического надрыва закрывались наши далекие и близкие военные базы, выводились войска, приглашались на территорию СНГ дружные силы США, а в 2000 году Путин и вовсе открыто рассуждал о перспективах вступления России в НАТО. Все это, конечно, сопровождалось не по летам бодрыми рассказками о «возрождении империи», но то ведь — для внутреннего потребления, чтобы народ русский не волновался и дальше терпел. А на экспорт — совсем другая история (с географией).
Проблемы начались позднее — в середине этого десятилетия, когда российский правящий слой вдруг понял, что ему так и не удается стать на Западе родным и близким.
Наши очень старались и твердо верили, что гигантские русские деньги вкупе с политической РФ-лояльностью сделают свое дело. Но — не сделали. А почему?
По двум причинам.
1. Ментально-ценностный барьер, отделяющий нашу элиту от западной, оказался непреодолим. Устойчивое представление о всевластии материальных ресурсов, о том, что большие деньги позволяют человеку перейти в новое биологическое измерение и стать выше любого закона, писаного и неписаного, оказалось Западу пусть не полностью, но все же чуждо.
Представители нашей правящей элиты в искренность отвержения Евроамерикой монетократической доктрины не поверили и решили, что все дело в лицемерии, оно же русофобия: просто нас, таких славных, на хозяйский ковер пускать не хотят, потому что мы русские. Собственно, тогда эта элита и вспомнила впервые о своей формальной нацгоспринадлежности.
2. Неожиданно проснувшаяся склонность Запада к запугиванию самого себя Россией.
Вскоре после падения Советского Союза (и ялтинского мира в целом), когда казалось, что у США нет и не будет прямых глобальных конкурентов, выяснилось, что у демократии и свободы все-таки должны быть сильные и опасные враги.
Иначе западное общество слишком расслабляется, размякает и забывает о своей всемирной универсалистской миссии.
Сначала (2001–2004) на поприще сверхврага подвизался исламский терроризм. Но на этом электрическом троне он долго не удержался. Не в последнюю очередь потому, что испытывал большие проблемы с субъектностью. Откуда терроризм, где его постоянная резиденция, существует ли на самом деле Усама бен Ладен или он нам только чудится, почему его никак невозможно поймать, как получается, что этот худощавый изверг из затерянной горной пещеры управляет сложнейшими и страшнейшими терактами в сердце и голове Свободного Мира — на все эти вопросы убедительных ответов так и не получилось. Ну а после установления очистительного хаоса в Ираке и точного выяснения, что средств массового поражения былой Саддам не создавал, — сверх-враг распался и потек.
