Люди на улицах поглядывали на вооруженного спецназовца слегка удивленно. Впрочем, на невооруженного спецназовца здесь поглядывали бы еще более удивленно. В чеченских городах, даже таких, казалось бы, относительно пророссийских, как Гудермес, военные не ходили обычно в одиночку. Исключение составляли разве что Грозный и Ханкала. Но Сохно мало обращал внимания на прохожих. Впрочем, не на всех. Он трижды прошел по одному маршруту, и только с третьего раза со двора одного из домов его заметили. Сохно подал незаметный со стороны сигнал и получил в ответ точно такой же. Значит, человек будет искать возможности встречи. Еще на одном участке, где маршрут тоже повторился трижды, результата никакого не было. Скорее всего, нужного человека просто дома не было. Но третьего осведомителя Сохно нашел по телефону, позвонив с мобильника на пустынном участке улицы. И даже сразу дал задание. Тем временем он уже приблизился к самому пустынному району, где многие дома, а то и целые кварталы были не восстановлены. Дом отставного музыканта и композитора Джабраила Алхазурова Сохно определил сразу, опять же не сверяясь с картой. Запомнить было просто – третий дом от угла, двухэтажный, о чем знал уже со слов, потому что карта города этажность домов не отражает. Впрочем, углов и двухэтажных домов здесь было немало, и кто-то мог бы потерять ориентировку в незнакомом месте. Сохно не потерял и уверенно перепрыгнул через развал в заборе, не желая утруждать себя открыванием заржавевших ворот или выламыванием калитки, украшенной тяжелым амбарным замком. Хозяева, наверное, уезжая, навесили. Но зачем замок на калитке, когда забора практически нет в нескольких местах. И он не просто развален – даже кирпичи из развалов кто-то по натуре очень хозяйственный добросовестно перетаскал туда, где им может найтись применение. В том, что Алхазуров не вернется, никто уже не сомневался. И оставалось только удивляться, что не растащили по кирпичику и весь дом. Но время еще есть. Значит, растащат...
Двор был заброшен и запущен, зарос многолетней травой, пробившей себе путь к свету меж тротуарных плиток, некогда уложенных аккуратно и старательно. Сохно любил красивые дома и красивые дворы и легко представил, как красиво здесь было тогда, когда хозяева в добром здравии думали только о мирной музыке. Музыка же войны всегда несет несчастья и разрушения. Но, прослужив всю свою сознательную жизнь в армии, Сохно не ожесточился и разрушения не любил. И потому легко представлял, как гуляли по двору, в саду и в доме дети.
Имея более обширную информацию, чем местные менты, Сохно предполагал, что дело с ночной стрельбой здесь, в этом саду, вовсе не так однозначно выглядит, как это передается ментовскими протоколами. И потому осмотр начал именно с дорожки сада около калитки, где все, как он понял, и происходило. Легкие шаги подполковника из-за забора услышал пес и трижды невнятно тявкнул, не угрожая, но предупреждая, что у него есть собственная зона охраны и он никому не рекомендует в эту зону вступать. Сохно к собачьему предупреждению отнесся с уважением и близко к калитке не подошел. Пятно ссохшейся крови на дорожке говорило, что дальше идти и смысла не было. Пятно было обведено мелом. Выделение для ясности при фотографировании в темноте. И контуры тела, что лежало наполовину на дорожке, были тоже обведены мелом. А остальные контуры того же тела, что на дорожку не поместились, были обведены на траве толсто прочерченной бороздой. И даже палка, которой борозду делали, валялась здесь же. Подполковник посмотрел на место, где тело располагалось, посмотрел на калитку, за которой время от времени раздавалось предупреждающее рычание, пожал плечами и почесал коротко стриженный затылок. Он хотел было уже вернуться к дому, но задержался в задумчивости, что-то в уме прикидывая. Сам встал на то место, где должен был стоять убитый перед выстрелом. Опять на калитку посмотрел. Отшатнулся, согнулся, имитируя нечто в нескольких вариантах, но падать не стал.
– Не верю, – с убежденностью Станиславского сказал сам себе и оглянулся на дом, зияющий пустотой окон.
Сохно было очевидно, что при выстреле из калитки, как описано в милицейском протоколе, человек должен был бы упасть в другую сторону. Пуля современного автомата хотя и обладает пониженной останавливающей способностью
[8]
, все же бьет достаточно мощно и человека отбрасывает. Тем более если выстрел был произведен с такого близкого расстояния. Вот если бы стреляли из окна дома, скорее всего, со второго этажа, потому что окна первого этажа закрывают понизу кусты и для стрельбы оттуда требуется на подоконнике встать на цыпочки, тогда тело должно было бы упасть именно так. Конечно, возможно, что человек был ранен и шатался, подыскивая себе самую удобную позу для введения следствия в заблуждение, но тогда кровь не легла бы единым сконцентрированным пятном, брызги были бы неизбежны...
В принципе подполковник не встретился с неожиданностью. Он предполагал, что здесь был разыгран какой-то спектакль, только какой, по какому сценарию и кто был его режиссером, еще предстояло выяснить, хотя предположить Сохно мог себе позволить и это. Но на дорожке рассматривать больше было нечего, и он пошел было к дому, но через два шага вынужден был остановиться и прислушаться, потому что из дома донесся до слуха какой-то звук, явно имеющий основой происхождения не ветер. Понимая, что здесь, в саду, он на виду, как в тире, Сохно стремительно перебежал под стену. Причем звук его шагов при перебежке был менее слышен, чем при спокойном вышагивании на дорожке.
Под окном подполковник остановился и прислушался еще раз. После чего дотянулся руками до металлического слива, когда-то уходящего под раму, а теперь, за неимением рамы, просто крепящегося к подрамнику, и попробовал слив рукой на прочность. Держит, слава богу... Тогда, держась руками за слив, он запрыгнул на отмостку
[9]
и только чуть-чуть высунул голову, заглядывая внутрь помещения. Там никого не было, и ничего не было слышно. Совершив почти гимнастический прыжок через снаряд, Сохно оказался в комнате, и пистолет сам собой оказался у него в руке еще до того, как ноги встали прочно. Но надобности пользоваться пистолетом пока не возникло. Подполковник двинулся в сторону коридора, делая паузу после каждого шага, чтобы услышать хоть что-то.
И услышал легкий стук, доносящийся откуда-то из-под ног. Будто бы кто-то сигнал подавал, привлекая к себе внимание. Хотя Сохно и не ставил себе задачей поиск кого-то в этом доме, но любопытство свое взяло, и он осторожно двинулся отыскивать лестницу в подвал. И нашел ее там, где и предполагал – прямо под лестницей на второй этаж.
Стук тем временем повторился, и после этого послышался новый звук, словно что-то отодвигали. И делали это аккуратно, стараясь не шуметь, но сил поднять некую тяжесть, должно быть, не хватало, и потому эту тяжесть двигали по полу. Теперь уже Сохно не показалось, что его зовут. Но любопытство свое подполковник решил все же удовлетворить.
Кошкой ступая, преодолел он лестницу и оказался в большом подвале. Переговариваясь шепотом, два человека что-то искали в одной из боковых комнат левого крыла. Подполковник едва успел спрятаться за первый попавшийся выступ, когда они, вытирая пот, перешли в следующую комнату, и поиски продолжились там. Не теряя даром времени, Сохно, все такой же неслышимый со стороны, сам заглянул в оставшиеся комнаты правого крыла. Ничего не искал и ничего не нашел. Только осмотрел то, что предстояло еще осмотреть этим двоим, что пока застряли в левом крыле. И успел спрятаться под лестницу, где темнота была особенно густой, когда они прошли мимо него в правое крыло. Лиц видно не было, но внешний вид, вооружение явно намекнули наметанному глазу подполковника, что это боевики. Показалось даже, что от парочки пахнуло лесным костром. Не высовываясь из-под лестницы, Сохно решил дождаться и выяснить, что эти люди ищут так настойчиво. Если найдут, можно будет и отобрать, если понравится. Ждать пришлось долго, и даже ноги затекли от сидения в неудобной позе. Наконец заскрипела и хлопнула, закрываясь, металлическая дверь. Изнутри что-то заскрежетало. Из всех подвальных комнат единственная целая дверь, к тому же именно металлическая, была в крайней глухой комнате, которую подполковник уже осмотрел мельком и нашел там только пустые бетонные стены. Выглянув из-за угла, Сохно убедился, что боевики закрылись именно там. Вполне резонно было предположить, что там они и будут дожидаться ночи, чтобы покинуть дом и, может быть, город. Надежное убежище. А скрежет, что раздался после закрывания двери, мог говорить только об одном: они изнутри дверь чем-то подперли.
